Зарождение и начала морали в человеческом обществе

Эволюцию человеческой морали мы попробуем проследить в русле гуманизации отношений между людьми и их группировками. История дает нам немало примеров того, что человеческая мораль развивается в направлении к смягчению отношений между людьми и уважению человеческой жизни, более милосердному отношению к побежденным врагам и преступникам. Есть основания предполагать, что гуманистическая идея помогать слабым чрезвычайно стара и существовала у неандертальцев (Popper Karl, 37). Очевидно она развилась из родительского милосердия к детям, природного инстинкта заботы о потомках, который можно наблюдать и среди животных. Однако есть случаи, когда звери заботятся о новорожденных другого вида или даже о младенцах человека. Такое поведение инстинктивно и в этом проявляется чувство жалости к слабым независимо от родственных связей. В.С. Соловьев рассматривает проявление жалости как первичное данное нравственности (Дружинин В.И., Самарцева Е.И. 2009). Очевидно, это общий принцип заложен в живой природе от Бога. Этот принцип развивается в процессе социализациичеловека вместе с осознанием принадлежности не только к узкой семье, но и к большему роду, а затем племени и практика милосердия распространяется на все большее сообщество людей.

Одновременно у человека, как показывает Фромм, в отличие от других млекопитающих, проявляется особый тип агрессии, который не служит биологическому приспособлению, а вызывается исключительно социальными и политическими обстоятельствами. Соотношение между этими двумя процессами характеризует цивилизационный уровень человеческих сообществ.

На заре истории межплеменные вооруженные столкновения обычно заканчивались при появлении первых раненых и убитых (Козлов В.И. 15). Жестокость аборигенов Америки, Австралии и Океании, которая так поражала европейцев, в основном имела ритуальный характер, а это уже несколько другой аспект. Целью первых войн человечества было не уничтожение живой силы противника, а демонстрация военноuj преимущества. Признание поражения, бегство противника с поля боя вполне удовлетворяли победителя. Такая парадигма поведения была обусловлена ​​не моральными принципами, а только практической целесообразностью и берет свое начало в животном мире. С началом "цивилизации" и соответствующим развитием военного искусства преследование отступающего противника логично ускоряло окончательную победу. Противник должен был быть уничтожен или взят в плен, пока для этого была хорошая возможность. Однако и без всякой необходимости с побежденными обращались жестоко, раненых добивали или оставляли на произвол судьбы. Если жестокость людей развивалась под влиянием социально-полититичних обстоятельств, то эти же обстоятельства давали возможность человеку проявить свои другие черты, присущие ей от природы. Это сочетание приобретенных и унаследованных признаков при отсутствии контроля и обусловливало поведение победителей. При взятии вражеского города его население грабилось, даже уничтожалось, потому что убийство мирных жителей, даже женщин и детей, не осуждалось, насилование женщин было обычным делом, так же как и продажа пленных в рабство.

Поскольку человек способен проявлять деструктивность и жестокость, а эти черты не являются сутью ее природы, то такие факты могут свидетельствовать о дисгармонии в эволюции общества и морали, но можно также предположить, что агрессивность в человеке развивается имманентно, независимо от изменений в общественном устройстве. Особенно веским основанием для сомнений в гуманизации морали может быть история Советского Союза и нацистской Германии в 20-м веке. Во время второй мировой войны солдаты Красной Армии тоже насиловали немецких женщин, поэтому может возникнуть мысль, что за тысячи лет мало что изменилось в психологии победителей. Даже в общем античеловеческая практика диктаторов может отрицать развитие человеческой морали и дает основания сомневаться, что гуманизация вообще имеет место. Однако появления подобных режимов можно трактовать как некий локальный рецидив, временное отступление от генеральной линии, поскольку они осуждались в цивилизованном мире уже с самого начала их зарождения, а гуманизация человеческого общества подтверждается фактами:

Вся мировая история является не только историей материального прогресса, но и историей снижающегося насилия. Если в античном Средиземноморье из каждых 10 тыс. родившихся людей 130 умирали насильственной смертью, то в Европе XVII века — уже только 11, а в ХХ веке, несмотря на все его военные безумия,— лишь 5. В последние полвека в мире случилась настоящая революция, и шанс стать жертвой военного конфликта в Европе и Северной Америке сократился до 1 на 400.000. (Иноземцев Владислав. 2015. Россия перешла черту от нормальности к варварству).

Исторические документы дают возможность наметить процесс развития морально-этических норм и эти нормы формируются не стихийно в массах людей, а отдельными личностями. Первые писаные моральные нормы в форме десяти заповедей Божьих были предоставлены Моисеем древними евреями вскоре после выхода из египетского плена в начале 13 в. до н.э. Усвоению этих норм способствовало пережитое униженное рабское положение евреев в Египте, а страдания во время странствий в Синайской пустыне развили в них внутреннюю потребность в милосердии, справедливости и они были готовы принять такие заповеди, как "почитай родителей своих», "не убий", "не кради", "не пожелай чужого собственности". Этот был большой шаг по направлению к гуманизации человеческих отношений, но в целом нравственные нормы оставались еще очень жестокими. В основе морально-правовых норм лежал принцип "око за око, зуб за зуб, рука за руку, нога за ногу", а смертная казнь за различные преступления применялась очень широко. Даже тот, кто ударил бы отца своего и мать свою, должен был быть убит. Таким было понятие справедливости, но в таком ее понимании евреи должны были жить только в пределах своего сообщества, Заповеди Божьи не распространялись на иноплеменников.

Другой отличительной особенностью Ветхого Завета является отсутствие в нем слова совесть. (Если быть точным, это слово встречается в одном из неканонических текстов и, судя по контексту, могло означать "стыд"). Первым среди апостолов слово совесть начинает использовать св. Павел и дальше оно уже достаточно часто встречается в текстах Нового завета. Павел говорил на греческом языке, в которой слово совесть существовало и он его употреблял в своих проповедях и письмах. Из этого факта можно сделать вывод, что в древнееврейском языке аналога этому слову не существовало, соответственно не было и самого такого понятия. Даже в христианстве сущность и большое значение совести было понятно не сразу, и современное ее понимание развивалось постепенно, потому что это свойство человека очень сложное и, наверное, тоже развивалась постепенно в процессе его развития. По однному современному определению совесть характеризует "способность личности осуществлять моральный самоконтроль, самостоятельно формулировать для себя нравственные обязанности, требовать от себя их выполнения и производить самооценку совершаемых поступков" (Гусейнов А.А., Кон И.С., 1989, 322).

В настоящем христианство и ислам понимают совесть как голос Божий, которым человек должен руководствоваться в своей жизни. В пастырской конституции Второго Ватиканского Собора "Радость и надежда" совесть человека трактуется следующим образом:

В глубине своей совести человек открывает закон, который не сам он себе дал, но коему он должен повиноваться, и глас которого, всегда призывающий его любить и творить добро, а зла избегать, который отзывается, когда нужно, в его сердце: вот это делай, а вот этого избегай. Ведь в сердце человека — написанный Богом закон, в повиновении которому заключается всё его достоинство и по которому он будет судим. Совесть — самое потаённое ядро человека, его святая святых, где он остаётся наедине с Богом, Чей голос звучит во глубине его души. («Gaudium et Spes», 16).

В науке категория совести характеризует неразрывную связь морали и человеческой личности. Рядом с совестью человек наделен стыдом, таким нравственным чувством, которым человек осуждает свое поведение с той точки зрения, как бы к ней относились или могли относиться другие люди. Известно, что животные стыда, а тем более совести, не имеют. Сложно представить себе, как бы в человеке могли развиться такие свойства только под влиянием внешней среды. То, что древние евреи не имели слова для обозначения совести, дает веские основания предполагать, что первобытный человек, не имел совести так же как и другие приматы. Очевидно, совесть и стыд возникают у человека в процессе эволюции по воле Божией. В конце концов, и в Библии говорится, что сначала Адам и Ева стыда друг перед другом не имели.

Інші моральні відчуття, такі як мужність, гордість, ревність і заздрість теж розвинулися в людині за Божою волею. При цьому, на думку Соловйова, мужність пов'язана із соромом, а відчуття заздрості, можливо, розвилося у людини із ревношів, які могли виникнути найперше, бо їх прояви у певній мірі присутні у тварин.

Когда в человеке развиты одновременно и совесть, и стыд, то есть когда он не только дает самостоятельную оценку собственным действиям, но и обращает внимание на то, как их оценивает окружение, его моральное сознание достигает более высокого уровня и приобретает такой признак как как честь. Люди, наделенные честью не предпринимают сомнительных в глазах людей мероприятий, поэтому почитаются в обществе, им высказывается большее доверие. Причины такого отношения к людям наделенных честью лежат чисто в психологической сфере, очевидно, благодаря интуитивному ощущению справедливости. В результате люди чести занимают ведущее положение в обществе. Так возникает его элита, которая формирует правовые нормы в соответствии с собственными представлений и следит за их выполнением.

Дальнейшее развитие этих сложных человеческих свойств формировал основы морали, хотя конкретные предписания давала религия в соответствии с местом, занимаемого ими в самосознании человека в тот или иной период. Законы и религиозные предписания фиксируют достижения в моральной сфере и следят за их выполнением. История дает нам немало примеров того, что человеческая мораль стихийно, или под действием неизвестных факторов развивается в направлении смягчения отношений между людьми, к уважению человеческой жизни, к более милосердному отношению к побежденным врагам и преступникам. Однако этот процесс не является вполне последовательным и прерывается периодами упадка морали, рецидивами проявлений жестокости в человеческих взаимоотношениях. На заре истории межплеменные вооруженные столкновения обычно заканчивались при появлении первых раненых и убитых (Козлов В.И. 15). Жестокость аборигенов Америки, Австралии и Океании, которая так поражала европейцев, в основном имела ритуальный характер, а это уже несколько другой аспект. Целью первых войн человечества было не уничтожение живой силы противника, а демонстрация военного преимущества. Признание поражения, бегство противника с поля боя вполне удовлетворяли победителя. Такая парадигма поведения обусловлена не моральными принципами, а лишь практической целесообразностью и восходит к животному миру. С началом "цивилизации" и соответствующим развитием военного искусства преследования отступающего противника логично ускоряло окончательную победу. Противник должен был быть уничтожен или взят в плен, пока для этого была хорошая возможность. С побежденными обращались жестоко, раненых добивали или оставляли на произвол судьбы. Пленных отдавали в рабство, мирное население беспощадно уничтожалось или, в лучшем случае, грабилось. При взятии вражеского города убийство мирных жителей, даже женщин и детей не осуждалось, изнасилования женщин победителями были обычной нормой. Во время второй мировой войны солдаты Красной Армии тоже насиловали немецких женщин и, возможно, мало что за две тысячи лет изменилось в психологии победителей. Однако изменились моральные нормы, которые устанавливают не обычные солдаты.

С самого начала жизни в коллективе требовало от его членов установления норм поведения и отношений между членами большой семьи, или родовой общины, которые диктовались по праву старшинства, т.е. правом силы. По праву силы, с учетом потребностей репродукции и шло первоначальное распределение материальных благ. Но постепенно сильным становилось ясно не только то, что слабые со временем могут стать сильными и поэтому ими полезно опекиваться, но и то, что в жизни грубая физическая сила должна сочетаться с умом. Инстинкт и эмоции начинают терять в силе при мотивации человеческого поведения:

Процесс размножения следовал биологическим инстинктам, которые, возможно, со временем стали все больше корректироваться какими-то элементами социальных установок; считается, в частности, что рост и какое-то осознание чувства коллективизма уже на этой стадии должны были привести к взаимной толерантности взрослых самцов, что было отражено в упорядочивании половых отношений или промискуитета (Козлов В.И., 1982, 12)

В Древней Греции не было разницы между комбатантами и некомбатантами. Мирных жителей победители относились так же, как и к вооруженному врага. Перемирие устанавливалось на время Олимпийских игр или для захоронения убитых ( Баскин Ю.Я., Фельдман Д.И. 1990, стр.23). И следует особо подчеркнуть, что общественное мнение не осуждалj войну. Например, Платон считал войны с "варварами" вполне естественным и нормальным явлением, а римляне не сомневались в том, что все войны, которые они ведут – справедливые (там же , 29, 34). Однако постепенно средства и обычаи ведения войн становились более милосердными, а со временем появились и писаные законы, запрещающие принесение излишних страданий и применение коварных методов уничтожения противника.

В некоторых странах подобные ограничения стали вводиться очень рано, но о том, что они существовали не всегда, свидетельствует сам факт принятия соответствующих законов. В Древней Индии Законы Ману ("Манавадхармащастра"), которые сложились в конце I-го тысячелетия до н.э., предписывали:

90. Сражаясь в битве, не следует поражать врагов вероломным оружием – ни зубчатым, ни отравленным, ни раскаленным на огне.

91. Не полагается убивать оказавшегося на земле, если сам на колеснице, ни кастрата, ни стоящего со сложенными руками с просьбой о помиловании, ни имеющего распущенные волосы, ни сидящего, ни говорящего: "я твой",

92. ни спящего, ни ненадевшего доспехи, ни нагого, ни безоружного, ни несражающегося, а только смотрящего, ни сошедшегося в схватке с другим,

93. ни несражающегося, оказавшегося в затруднительном положении (vyasana) , ни пораженного, ни тяжелораненого, ни устрашенного, ни отступающего, – всегда помня дхарму добродетельных воинов. ( Законы Ману, Глава VII).

Подобные законы были и в Китае (Баскин Ю.Я., Фельдман Д.И ., 1990, 45). В наше воемя существующим международным правом запрещается:

… предательски убивать или ранить лиц, принадлежащих к войскам и населению неприятеля; убивать или ранить сдавшегося в плен противника; объявлять, что никому не будет пощады; пользоваться парламентерским или национальным флагом неприятеля, а также флагом Красного Креста, форменной одеждой и отличительными знаками противника; атаковать или бомбардировать незащищенные города, селения или строения, отдавать на разграбление города или местности; употреблять яд или отравленное оружие (Левин Д.Б., Калюжная Г.П. (Ред). 1964, 397)

Выработанные моральные нормы изменяются в массовом сознании очень медленно и не успевают за прогрессом в государственном устройства. При высокой демократии эллинских полисов, мораль их жителей мало отличалась от подданных восточных тиранов, что мы можем увидеть в смертных приговорах Анаксагору и Сократу только за их "безбожные" взгляды. По словам Б. Рассела, доминирование религиозного долга над политическим в Западной Европе берет свое начало еще от завоевателей-варваров (очевидно он подразумевает готов), которые исповедовали арианство, для которого нормой было больше повиноваться Богу, чем человеку. Несмотря на то, что завоеватели очень быстро были обращены к ортодоксальному католицизму, который отвергал эту максиму во времена Римской империи, она продолжала оставаться моральной нормой для большей части европейцев на протяжении веков. В основе борьбы между Церковью и феодальными монархами была именно эта норма, но, несмотря на окончательную победу светской власти в этой борьбе, она продержалась до 20-го ст. (Бертран Рассел, 1995, 8-10).

Очевидно, не будет ошибкой предположить, что развитие морали определяет также развитие права и религии, будучи на первом этапа одновременно и тем, и другим. С появлением признанных правовых норм и развитых религий мораль несколько теряет в свободе своего развития и подпадает под их ригористическое влияние, хотя и далеко выходит за нормы права и религиозных предписаний. Отслеживать развитие морали сложнее, чем развитие религий и юридических законов, поэтому эволюцию морали будем рассматривать от тех пор, когда в человеческом обществе уже установлены первые писаные законы и религиозные предписания.