Проблема будущего и его прогноз

В разговоре о будущем будем исходить из того, что эволюция человечества характеризуется непрерывным и нелинейным осложнением (Базулук Олег. 1984, 10), в процессе которой психофизические и нравственные качества человека совершенствуются и вместе с тем совершенствуются принципы организации человеческого общества. С другой стороны, нет оснований сомневаться в том, что мир является совместным творением Бога и Человека, но эта концепция требует конкретизации, как это сделал в свое время Арнольд Тойнби:

Эпизодичность и эфемерность участия человека в земной истории искупляется, когда он получает возможность сыграть свою роль на Земле как добровольный помощник Бога, чья власть над всем придает Божественный вес и значимость ничтожным и жалким без него человеческим усилием (Тойнбі Арнольд Дж., 1995, 108).

Однако, из-за особенностей человеческой психологии ход истории нередко определяют самоуверенные, но недалекие люди с собственным пониманием Бога. Это дало основания Жану Бордияру обвинять во всех бедах именно самих людей, а оценка человечества Львом Толстым была даже более жесткой (Мальцев Олег. 2020, 7). На самом деле Бодрияр считал, что люди потеряли чувство реальности (Бодрияр Жан. 2006). Чтобы стать добровольным помощником Бога, нужно понять цель и деятельность Бога, и, возможно, это произойдет при рассмотрении проблемы будущего. В процессе изложения Бог будет упоминаться неоднократно и под Ним в общем смысле понимается источник внеземных влияний, который в отдельных работах может означаться как Космический Дух или Всемирный Разум.

В конце первой четверти 3-го тысячелетия озабоченность человечества своим будущим только возросла. Уже две мировые войны дали многим мыслителям основание сомневаться в том прогрессе, который сделало человечество за последние столетия, но агрессия России против Украины вообще подорвала веру в возможность мирного сосуществования между народами, не то что решения общих проблем, как об этом мечтал известный американский политолог и мыслитель. Прошло больше десяти лет с тех пор, как он, ныне уже усопший, предостерегал:

Современный мир взаимодействен и взаимосвязан. К тому же, впервые за всю историю в этом мире привычные международные конфликты омрачают проблемы человеческого выживания. К сожалению, великие державы только готовятся совместно отреагировать на вызовы, стоящие перед человечеством, связанные с окружающей средой, изменением климата, социально-экономическим положением, нехваткой продовольствия, демографической ситуацией. К слову, решить эти проблемы невозможно, если нет элементарной геополитической стабильности (Бжезінський Збіґнєв. 2012, 9).

Начавшаяся нападением России на Украину война стала противостоянием коалиций — с одной стороны, Украины и ее западных союзников и России с Беларусью, Ираном, Северной Кореей, а с другой. Однако постепенно это противостояние перерастает в противоборство авторитарных и демократических политических систем. Одну возглавляют США, а вторую – Китай и борьба ведется не только военным способом:

Вообще, когда речь идет о таких автократических режимах, как РФ и Китай, не следует «зацикливаться» только на военно-политических проблемах. Эти страны также пытаются активно распространять свои модели государственного управления в мире как альтернативу «западной демократии». В этой связи следует упомянуть инициативу «Один пояс, один путь», провозглашенную в 2013 году и включенную в Конституцию Китая в 2017 году, которая должна охватить 70 стран и организаций (Бураковський Ігор. 2024)

В этом высказывании есть один намек, который по политическим соображениям господин Бураковский не выразил открыто. Но очевидно, что либеральная демократия оказалась бессильной против слияния авторитарных режимов. Современное состояние Европы хорошо отражает название недавно опубликованной работы чешского философа Станислава Комарека. Его критический анализ того перепутья, на котором теперь находится Европа, и его рассуждения о выходе из него могут быть взяты для корреляции принципов европейской политики на будущее. Автор не исключает возможность деградации европейской демократической системы и имеет свои мысли относительно ее совершенствования для сохранения на будущее. В частности:

Печальная реальность заключается в том, что если демократия хочет сохранить свою регуляторную функцию, она не может обещать один лишь стремительный экономический рост при любых обстоятельствах – одновременно она должна требовать от граждан самоотречения (Комарек Станіслав. 2020, 231).

В данном случае Комарек понимает самоотречения в узком смысле, но в других местах та же мысль имеет более широкий объем. В настоящее время политика европейских государств формируется в противоборстве ограниченного количества влиятельных партий, но все они имеют, по его выражению, «протестный» характер и давно потеряли всякое идейное движение. Чтобы партия была поддержана массами и, соответственно, имела успех, она должна иметь притягательную для масс идею. Недавнее история свидетельствует, что даже фальшивая теория может выполнять позитивную мобилизирующую роль и вдохновить людей на великие дела. И намерения Китая включают в себя рациональное зерно. Китай как государство существует гораздо дольше, чем любое государство в Европе. Традиции государственного правления там опробованы тысячелетиями. И если либеральная демократия является самой совершенной формой правления, как об этом пишут западные философы типа Фукуямы, то Китай бы к ней пришел в процессе эволюции политической мысли органически. Но так не произошло.

Можно думать, что Европа к либеральной демократии пришла органически, но политическая мысль в Европе содержит в себе недостаток, существующий тысячелетиями и имеющий источник в философии Пифагора и связанный с переоценкой значения математики для философского мышления:

Математическое знание казалось определенным, точным и применимым к реальному миру; более того, казалось, что это знание получали, исходя из чистого размышления, не прибегая к наблюдению. Поэтому стали думать, что оно дает нам идеал знания, по сравнению с которым будничное эмпирическое знание несостоятельно. На основе математики было сделано предположение, что мысль выше чувства, интуиция выше наблюдения (Рассел Бертран. 2001, 35).

Другое влияние на развитие философской мысли в Европе оказали греческие атомисты, считавшие, что существуют только атомы и пустота (Гудвин Брайан, 2008, 51). Эти концепции привели к формированию механистической картины мира во времена Галилея, Ньютона и Декарта. Историческое развитие такого видения конспективно очертил Фритьоф Капра:

Механистическая картина мира была развита в 17-м веке в значительной степени под влиянием Галилея, Декарта и Ньютона. Декарт положил в основу своей картины мира фундаментальное разделение природы на две независимые составляющие: дух и материю. Материальный Универсум был согласно Декарта машиной… (Capra Fritjof. 1988, 219).

Галилей постулировал, что наука должна ограничиться исследованием важных свойств материальных тел, то есть формы, количества и движения, то есть тех, которые могут быть измерены и вычислены. Другие свойства, например, цвет, тон, вкус и запах были только субъектами духовных проекций, которые из области науки должны быть изъяты…(там же, 220)

Образ мышления Декарта и Галилея был триумфально усовершенствован Ньютоном, который развил точную математическую формулировку механистической картины мира (там же)

Такое направление развития научной мысли в Европе имело амбивалентные последствия. С одной стороны, оно привело к значительным техническим достижениям и считался успешным, а с другой стало причиной мирового системного кризиса. Современная наука утверждает, что энергия и вещество, из которых состоит космос, мертвы и какие-то чувства у них отсутствуют. Галилео усвоил этот урок от греческих атомистов. Подобный подход позволил узнать аспекты окружающего мира и продвинуться далеко в изучении процессов, происходящих в живой и мертвой природе. Атомистический принцип работает вполне надежно. Он говорит, что объективные эти знания в мире можно выразить с помощью математических формул. Однако душевные переживания нельзя измерить, поэтому они не годятся для строгого научного описания феномена, хотя вполне возможно, что у них есть количественные аспекты (Гудвин Брайан. 2008, 51-52)

Мировой системный кризис, если иметь в виду оценку Освальда Шпенглера, существует уже более ста лет и заставляет философов сомневаться в том, что пройденный наукой путь был оптимальным. Существует мнение, что то, что мы на Западе считаем наукой является только одной из форм науки. Другие культуры строили и продолжают строить (на примере магии и мистики) то, что на Западе наукой не считается и потому не применяется на практике. Главная разница между этими двумя подходами в противоположных направлениях наукоформирующего процесса. Только научные методы в западном смысле слова считаются рациональными, а все остальное определяется иррациональным. Фигурально рационализм можно представить как попытку вместить в голову весь мир и там его исследовать, в то время как иррационализм пытается в мир выдвинуть голову и там рассматривать не только его повседневную часть, но и потустороннюю (Jantsch Erich. 1998, 47).

Несмотря на господствующие философские тенденции, концептуально рационализм и иррационализм в истории человечества всегда были тесно связаны. Их взаимодействие отражает единство духа и материи в том смысле, что дух может компенсировать несовершенство материи. В настоящее время эта особенность хорошо отражается в России, ведущей войну против Украины. Дух русского общества успешно противостоит рационализму Запада, и неспособность Запада противостоять агрессии России говорит о значении духа в исторических процессах. Дух невозможно оценить математически и это свидетельствует о переоценке математики в господствующем рациональном мышлении и требует придания большего значения иррациональной составляющей при мотивации практической деятельности.

Отношение к математике имело свой апогей в эпоху Просвещения, когда вычисления определяли деятельность ученого и гения и были самой сутью умственной жизни. Новые идеи и прозрения считались продуктом новых комбинаций и перестановок идей и ощущений, но вскоре оказалось, что роль математики в развитии новых идей и научного прозрения существенно ограничена:

В первые десятилетия девятнадцатого века числовые вычисления были отделены от остальной части интеллекта и низведены до уровня одной из низших операций человеческого разума. (Gigerenzer Gerd. 2000, 28-29).

Хотя точность вычислений лишь закрепила мысль о значении математики в научных исследованиях, в общественном сознании иррациональная составляющая как была, так и осталась присутствующей в жизни в форме альтернативной медицины, гадания и различных способов пророчества будущего. Избавиться от иррационализма невозможно, потому что это требует изменений человеческой природы, поэтому следует считать, что иррациональный подход к общественным явлениям должен присутствовать, но рациональные и иррациональные концепции должны быть сбалансированы. Этому мешает господствующее в науке отрицательное отношение в иррационализму. Однако действенность иррациональных факторов может быть эмпирически проверена при наблюдениях, с чего начинается каждая наука. В то же время практика показывает, что прогнозы будущего на рациональной основе в большинстве случаев оказываются ложными уже только потому, что игнорируют иррациональные факторы.

Между тем, некоторые принципы построения человеческого общества, которые признаются современной наукой, могут иметь иррациональное происхождение. Таким, к примеру, можно считать принцип фрактала, характеризующий геометрическую фигуру, состоящую из частей подобных самой фигуре. В частности, по фрактальному принципу построен организм человека, речная система и многое другое (Mandelbrot B. B. 1982). Иррациональное объяснение могут иметь закон Геккеля "онтогенез повторяет филогенез", а также влияние солнечной активности на поведение толпы (Стецюк Валентин. 2024). Таким образом, связь между рациональными и иррациональными факторами существует и пренебрежение этим фактом может влиять на развитие геополитических тенденций, которые господствуют в мире и формируют существующее положение вещей, которыми озабочены не только отдельные мыслители, но и большие массы людей. В странах третьего мира это недовольство, в принципе, вызвано социально-экономическим положением населения по сравнению с развитыми странами, но причины его кроются в навязывании им чуждых этических норм и основополагающих принципов. Среди недовольных есть и широкие массы в некоторых развитых странах, особенно это характерно для России, где люди в целом не воспринимают принципиальные идеи западного мира. Большое мировоззренческое напряжение, которое упрощенно считается противостоянием между Западом и Востоком, существует. Это противостояние в разных формах существовало всегда, но теперь им охвачены целые народы:

… в современном мире определяющим является взаимодействие народных эмоций, коллективных чувств и противоречивых представлений человечества, которое больше не подлежит объективной власти одного политического и культурного региона. Это не конец Запада как такового, это конец его глобального господства (Бжезінський Збіґнєв. 2012, 34).

Проявление массового недовольства с серьезными последствиями является относительно новым явлением в истории человечества. Его появление следует относить ко времени Великой французской революции. С тех пор массовые беспорядки время от времени охватывали Европу, а в последние годы также соседние с ней страны. Поскольку революции носят деструктивный характер, настроения масс надо знать и заблаговременно на них реагировать, чтобы предотвратить негативные последствия неуправляемых общественных движений. Однако справедливо ли выражение древних римлян Vox populi – vox Dei (Голос народа – голос Божий), или только козырь политиканов, которые этим голосом манипулируют?

Задумываясь над всем этим мы ставим себе вопрос: Куда же мы идем и что будет дальше? Немецкий философ Рюдигер Лутц на этот вопрос дал такой ответ: "Будущее открыто, неопределенно и неоднозначно предсказуемо. И этот факт также дает нам шанс" (Lutz Rüdiger, 1988, 9). Философ и психолог Эрих Фромм отмечал, что немало религиозных людей, и среди них много ученых, верят, что мы приближаемся к конечной мировой катастрофе (Fromm Erich , 1986, 61). Другой философ Осип Флехтгайм не исключает наступления нового Dark age, "темного века" с разрушением достижений современной культуры и цивилизации, даже тотального уничтожения человечества вследствие опустошительных войн, голода и из-за перенаселения и изменения в окружающей среде (Flechtheim Ossip K., 1988, 18). Преступные способы ведения Россией войны против Украины свидетельствуют, что этот "темный век" уже начался.

Многие ученые, среди которых философы, социологи, экологи считают, что спасение человечества могут обеспечить глубокие и радикальные психологические, духовные изменения человека. Эрих Фромм писал об этой необходимости в таком драматическом тоне:

Впервые в истории физическое выживание человечества зависит от радикальных духовных изменений человека (Fromm Erich, 1986, 21).

Но в каком направлении должны проходить изменения и преобразования? Практически каждый ученый имеет свои предложения. Многие мыслители возлагают надежды на футурологию. К примеру, О. Флехтгайм сравнивает футурологию с медициной:

Как медицина диагностирует болезнь и предусматривает ее дальнейший ход, чтобы применить определенную терапию, так и футурология должна будеть диагностировать, предвидеть и лечить угрозы и опасности настоящего и будущего (Flechtheim Ossip K., 1988, 19).

Нарекания на жизнь и идеализация прошлого, ожидания конца света не новы в истории человечества и сопровождают его со времен глубокой древности. Нет такого народа, в легендах которого не было бы попыток предугадать дальнейшие судьбы людей, но в основном все предсказания сводились к "концу света" (Бестужев-Лада И.В ., 1968, 16). Даже некоторые выдающиеся мыслители античности, когда заглядывали в будущее, видели лишь страшное привидение катастрофы. По словам Тейара де Шардена исконно человек чувствовал тревогу, поскольку она связана с мышлением, и, очевидно, тревога помогала ему устранять осознанную опасность заранее. С другой стороны, социальная несправедливость, трудности, проблемы реальной жизни порождали в головах отдельных мыслителей мечты о светлом будущем человечества, которые формировались в утопические теории. Томаса Мора, Томмазо Кампанеллу, Анри Сен-Симона, Шарля Фурье, Роберта Оуэна можно упрекнуть, что в их произведениях больше фантазии, чем научной мысли, но им нельзя отказать в отсутствии оптимизма и веры относительно будущего человечества. И такой позитивный подход к проблеме приводил их к некоторым гениальным догадкам, которые повлияли на дальнейшее развитие социально-экономических теорий, хотя нельзя сказать, что они не потеряли отдельных утопических черт.

Однако такой образ мышления свойственен не всем людям и его преобладание может соответствовать определенным периодам истории. Первые эллинские философы были полны стремления понять мир не подозревая, насколько сложно это сделать, но без такого оптимизма им бы не стало отваги даже приступить к этому делу. Но их позиция была полна фантазии, рвения и радости открывания нового. Далее начинаются понемногу пробиваться первые ростки упадка такого мышления, приходит скептицизм вредящий усилиям для приобретения новых знаний. Философы стали переносить центр тяжести на этику, отвергать чувственный мир в пользу самого себя творящего мира чистой мысли, определять цель как основную основу науки. Мышление Сократа, Платони и Аристотеоя имело бесконечно вредные пороки, после их времени наступил упадок рвения и постепенное возрождение вульгарных предрассудков. Только во время Ренессанса философия вновь достигла энергии и независимости, свойственных предшественникам Сократа (Рассел Бертран. 1995, 73-74). За этим временем начался новый период упадка, который Рассел еще не заметил, ибо дальнейшее философское мышление будто начало приобретать научную форму и учение Маркса-Энгельса понималось уже как научное прогнозирование. В наше время научное предсказание становится более осторожным и носит обобщенный характер. Примером может служить работа Ф. Фукуямы "Конец истории и последний человек" (Фукуяма Фрэнсис. 2015) , само название которой выдает господствующие настроення в мире. В этой книге автор отстаивает мысль о либеральной демократии как о "конечном пункте идеологической эволюции человечества" и "окончательной форме правления в человеческом обществе", становлясь тем самым "концом истории". Его предвидение подвергается большому сомнению, а российскими философами и вовсе не признается, хотя в целом он только утверждал, что либеральная демократия лишена внутренних противоречий, и фактически лишь отвергал тоталитаризм как форму правления, и не более того. Признавая возможность поражения либеральной демократии в любой отдельно взятой стране (там же, 50), Фукуяма, очевидно, понимает ее как категорию, которая может иметь разные формы. Фактически в книге идет речь о либеральном универсализме, который можно понимать по-разному.

Основным принципом демократии и либерализма вообще является равенство людей перед законом. Однако законы пишут интеллектуалы исходя из своего собственного понимания справедливости, поэтому писаные законы не могут удовлетворять всех. Равенство – математическое понятие и когда оно доказано математически, должно всех удовлетворять. Если говорить о равенстве элементов одной категории, с которыми можно сравнить отдельные личности человеческого общества, то в математике вопреки здравому смыслу существует равенство бесконечно малых величин. Они могут различаться между собой по величине, но обладают одним общим свойством, заключающимся в том, что никакие арифметические действия над ними не могут изменить их сущность, они всегда останутся бесконечно малыми. В этом состоит их равенство. В либерализме отсутствует идея Бога, перед которым все люди равны как бесконечно малые величины. Однако в математике отличаются между собой бесконечно малые высшего и низшего порядка малости. Что-то подобное должно существовать в человеческом обществе и оно существует, обусловленное генетически, но скрывающееся за упрощенным пониманием всеобщего равенства.

В мире количество людей, одаренных незаурядными способностями, немного, оно определяется сочетанием рецессивных генов, которыми должны обладать оба их родителя. Такие люди приобретают новые знания, формируют мировосприятие большинства, диктуют ему свою волю. Поддержка постоянного количества одаренных людей в обществе требует целенаправленной политики на сочетание в браке супругов с высоким уровнем способностей, иначе количество одаренных людей в мире будет уменьшаться, как уменьшается количество блондинов, также зависящее от наличия соответствующего рецессивного гена в хромосомах обоих родителей. Таким образом, доверие к евгенике должно быть возвращено, хотя при соответствующей политике нужно придерживаться "золотой середины". Конечно, это вредит демократизации общества, но либеральный гуманизм, который распространяется в мире, должен быть в определенной степени ограничен. Существование "генетического груза", состоящего из маложизнеспособных лиц, свидетельствует о переоценке либерализма. Либеральная идеология провозглашает высшие ценности прав и свобод личности. Однако индивид может быть безразличен к коллективным интересам людей, объединенных на основе широкого разнообразия признаков и идей, тем более он безразличен к проблемам человечества в целом как неупорядоченного скопления разных индивидов. Такая идеология представляет угрозу для человеческой цивилизации, и, предвидя такую ​​возможность, Создатель целенаправленно формировал поверхность Земли с помощью геологических процессов, чтобы они формировали человеческое общество как совокупность этнических единиц. В этом проявляется идея структурирования, которая закладывается при проектировании любой сложной системы. Первым шагом при реализации этой идеи стало разделение человеческого вида на три расы, а дальнейшая метисация привела к формированию производных рас низшего уровня, которые обеспечивали дополнительную изменчивость и полиморфизм человека, необходимые для его эволюции. Долговременная метисация рас могла бы постепенно привести к в значительной степени однородному по своим антропологическим признакам населению Земли и это могло повредить процессу развития человека, если бы не происходило структуризации человеческого сообщества по другим признакам. Одновременно с антропологической началась этническая и социальная структуризация.

Поскольку человеческое сообщество на нашей планете до сих пор не погибло, не уничтожило само себя, не деградировало до уровня животного стада, логично предположить, что по крайней мере до недавнего прошлого оно функционировало как сложная, но саморегулируемая система, и в целом человечество было здоровым. В соответствии с этим мы можем знать больше не о признаках неизвестной болезни, не о патологическом, а о здоровом развитии. Зная здоровое прошлое человечества, проще прогнозировать здоровое будущее, чем прогнозировать развитие болезни, о которой недостаточно данных. Проблема будущего волновала историков с момента их появления. История цивилизации еще только начиналась, фактов для широкого обобщения еще не было, однако многие из них смело брались за дело, привлекая для умозаключений собственную фантазию:

Создание объяснительных моделей исторического процесса было целью для многих поколений историков. Начиная с Геродота и Фукидида, исследователи пытались обобщить исторический материал и вывести общие закономерности описываемых событий. Долгое время основным регионом изучения оставалась Европа, обобщаемый материал был весьма ограничен, а в построениях историков преобладали простые вербальные модели. Неадекватность подобных конструкций быстро выявлялась при более тщательном исследовании, и это порождало скептицизм среди многих историков и философов (Нефедов Сергей. 2010, 7).

Обогащенные историческим опытом, в первую очередь мы должны согласиться с тем, что история человечества является сложным нелинейным процессом, функцией многих переменных, которые могут меняться линейно, циклически, спирально, колебательно, случайно. Поэтому прогнозирование будущего должно раскладываться на прогнозирование отдельных процессов в обществе методом определения их характера и закономерностей. В свое время для исследования принципиально нелинейных задач Джон (Янош) Нойман предложил разработанный им так называемый эвристический подход, основные этапы которого кратко можно описать так:

… накопления сведений об изучаемом явлении на нестрогом эвристическом уровне на основании численного эксперимента, создание интуитивной схемы явления, проверка ее на следующем этапе численного эксперимента и, наконец, построение строгой теории(цитируется по: Грицанов А.А. 2002, 681).

Само собой разумеется, что этот подход с проведением численных экспериментов при прогнозировании будущего в чистом виде применить невозможно, но накопление сведений и проверку интуитивных схем развития отдельных процессов может дать нам сама история. Это означает, что после определенных обобщений следует снова и снова возвращаться к историческим фактам и проверять их на соответствие этим обобщениям. Исследование осложняется тем, что отдельные процессы или составляющие общего развития влияют друг на друга и, соответственно, их закономерности развития меняются тоже. Очевидно, что среди всех составляющих развития человечества следует выявить линейные процессы, наиболее определяющие его прогресс:

"линейная перспектива исторического процесса проходит через все средневековье (как христианское, так и мусульманское) и в виде различных версий теории прогресса… доживает до наших дней" (Павленко Ю.В., 2002, 9).

Таким образом, если человечество теперь, действительно, больно, то есть свернуло на ложный путь, то логично предположить, что современные тенденции не является следствием циклических или колебательных процессов, а противоречат какой-то генеральной линии его развития, которое должно его вести к определенной цели. Более 200 лет назад цель существования человечества, хотя и несколько туманно определил, Иоганн-Готфрид Гердер словом "гуманизация" (Humanität). Этим словом он хотел обозначить благородный процесс формирования у человека ума и потребности свободы, чистых чувств и побуждений, доброго здоровья, овладения Землей. Идея гуманизации человечества витала уже в воздухе Европы, потому что просветители, такие как Вольтер, Гольбах, Дидро и другие, отрицавшие существование Бога, для объяснения мироздания должны были опираться на собственную философию, которая сложилась в большой степени на гуманистических идеях конфуцианства. Необходимость гуманизации человеческого общества раньше всех признал именно Кун Фудзи (551-470), более известный как Конфуций. Фундаментальным понятием его учения является "жень" – гуманность. Но гуманность, которую пропеведывал Конфуций, не является всеобъемлющей, ее надо определить более точно как "структурированная гуманность". Согласно принципу "жень" люди должны проявлять особое внимание и любовь к старшим по возрасту и социальному положению. Гуманность по замыслу Конфуция должна в большей степени относиться к тем лицам, которые сами исповедовали гуманные принципы, а это могли быть образованные и опытные люди старшего возраста.

Конфуцианство стало государственной религией в эпоху династии Хань (206 г. до н.э. – 220 н.э.) и являлось основным духовным учением Китая более двух тысяч лет, сформировав китайскую цивилизацию (Павлов С.В. и др. 1999, 51 ). Оно являлось основным нравственным учением для китайской интеллигенции и основным инструментом управления государством благодаря гибкости его ортодоксальных канонов. Учение Конфуция развивалось и его каноны менялись в зависимости от особенностей кризисов, сопровождавших всю историю Китая. Однако конфуцианство всегда оставалось центральным источником политической, культурной, семейной, духовной жизни Китая (Рыбачук Сергей. 2018, 132).

Гуманизации человеческого общества должно соответствовать более интенсивному развитию по сравнению с другими положительных черт человека. Это должно подтвердить знания прошлого, поэтому нужно оглянуться нвзвд с целью получить факты для оценки прогрессивного развития. Такую попытку предпринял французский философ Пьер Тейар де Шарден в написанной во времена второй мировой войны работе "Феномен человека" и пришел к следующему выводу:

Наука в своем подъеме и даже… человечество в своем марше в настоящий момент топчутся на месте, потому что люди не решаются признать наличие определенного направления и привилегированной оси эволюции (Тейар де Шарден , 1987, 119).

Сам же ученый твердо заявлял:

… я считаю, что существуют направление (sens) и линия прогресса жизни, столь отчетливыеые, что их реальность, как я убежден, будет общепризнана завтрашней наукой (там же, 120).

Рассматривая метафизику как философию иррациональности, Исайя Берлин отмечает глубокую связь рационализма и иррационализма в существующих исторических законах:

Понятие о том, что история подчиняется законам, неважно, естественным или сверхъестественным, что каждое событие человеческой жизни есть элемент в необходимой модели, имеет глубокие метафизические корни; его питает страсть к естественный наукам, но она не является его единственным или даже главным источником. Здесь следует прежде всего указать на телеологическое мировоззрение, восходящее к началам человеческой мысли. (Берлин Исайя, 1992, 147).

Так же мыслил и Тейар де Шарден, когда основывал свою теорию на основании развития природы и свои обобщения перенес на историю развития человечества как всеобъемлющий закон. Генеральная линия развития человечества должна быть суммой отдельных составляющих, развивающихся по разным закономерностям. Гистерезис, который может существовать в отдельных из них, является причиной того, что действие этого закона незаметно и он до сих пор не стал общепризнанным.

Такой подход к исследованию требует большего внимания к тезису о детерминированности будущего прошлым. Развитие человеческой цивилизации никак нельзя назвать хаотическим, но даже хаос чувствителен к начальным условиям. Тем более современное состояние человечества определяет его древнейшая история. При этом важно то, что основы психологии человека детерминированы временами первобытного общества:

Процветающая отрасль эволюционной психологии утверждает, что многие наши современные социальные и психологические характеристики сформировались именно во время этой длительной досельскохозяйственной эры. Даже сегодня специалисты в этой области заявляют, что наши мозги и сознание приспособлены именно к жизни охотой и собирательством (Харарі Ю.Н. 2016, 57).

Проследить линейную перспективу гуманизации человечества сложно уже из-за отсутствия такого понятия в философских работах с давних времен. Однако процесс гуманизации человека невозможно отделить от развития в нем такого психического явления как совесть, о которой уже говорят античные философы. Показательно, что в Ветхом Завете слово «совесть» не встречается и первым среди апостолов соответствующее греческое слово начинает использовать св. Павел. После этого оно уже достаточно часто встречается в текстах Нового завета. Понимание значения совести в жизни человека, вероятно, возникло у апостола Павла под влиянием учения философа-стоика Клеанфа (ок. 330 – ок. 230 до н.э.), которого он цитирует в своей речи в Афинах. Клеанф характеризовал совесть как способность самосохранения человека, а его ученик Хрисипп (ок. 280 – ок. 208 до н.э.) описывал совесть как осознание внутренней гармонии.

В настоящее время наиболее глубокую концепцию совести создал немецкий философ-экзистенцианист Мартин Хайдеггер. Он ставит проблему совести как проблему удостоверения человеку возможности бытия как самого себя и рассматривает ее экзистенциально-онтологические основания. Он видит в совести не психическую особенность человека, а зов, голос, призыв поддерживающий его неизменную сущность (Веселова Е. К.. 2009, 130). Приходя к пониманию совести как иррационально к феномену, Хайдеггер характеризует его так:

Зов ведь как раз не бывает, причем никогда, ни запланирован, ни подготовлен, ни намеренно исполнен нами самими. “Оно” зовет против ожидания и тем более против воли. С другой стороны, зов, несомненно, идет не от кого-то другого, кто есть со мной в мире. Зов идет от меня и все же сверх меня (Хайдеггер М. 1997, 275).

Невозможно себе представить, что у человека совесть могла развиться эволюционным путем только под влиянием обстоятельств жизни и внешней среды при постоянной борьбе за выживание. Совесть как способность человека к самооценке, очевидно, развилась из чувства стыда, который сдерживает от определенного рода поведения, которое может считаться недостойным в глазах других. Как совести, так и стыда у животных нет, не было стыда и первобытного человека, о чем и говорит отсутствие этого слова в Ветхом Завете. Из этого можно заключить, что понимание значения совести развивается постепенно по мере того, как ее голос становился громче, что от человека не зависит. Древнегреческий философ Протагор провозгласил: "Человек – мера всех вещей!" Этот знаменитый тезис следует уточнить так: "Человек с чистой совестью – мерило всех вещей". Соответственно, оценка тех же вещей меняется вместе с развитием совести.

При экстраполяции совести в процессе возростания ее значения в поведении человека, этот иррациональный феномен должен набирать вес в философском мышлении будущего. Конечно, подобные предсказания могут дать представление о будущем только в общих чертах, но существуют некоторые закономерности в развитии определенных явлений, зная которые можно предсказать будущее им подобных. К примеру, упадок колониальных империй Британии, Франции, Бельгии и др. давал возможность предвидения и краха Советской империи. Подобные предсказания, основанные на аналогиях, сделать достаточно легко. Сложно предугадать изменения в мировоззрении, усвоенных взглядах, если не будет понятно, насколько они устарели:

В сегодняшней медицине, психологии, народном хозяйстве и политике картезианские понятия больше не являются приемлемыми, поскольку мы живем в мире, которой основательно связан и переплетен, в мире, в котором биологические, психологические, социальные, экологические феномены зависимы друг от друга (Capra Fritjof, 2000, 219).

Современное состояние в мире науки А.П. Назаретян объясняет техно-гуманитарным дисбалансом, который проявляется в том, что средства культурной регуляции не соответствуют возросшей мощи производственных технологий (Назаретян А.П. 2004). Главной причиной дисбаланса является отставание гуманитарных наук от развития естественных, а это происходит благодаря распространению феномена, который Макс Вебер назвал по-немецки "Entzauberung der Welt", что может быть примерно переведено как «избавление от чар, демифологизация мира». Суть и последствия этого феномена определены так:

… научно-технический прогресс и усиление влияния естественных наук приводят к упование на принципиальную предсказуемость и техническую управляемость мира, в котором боги и другие непредсказуемые силы не задействованы. Абсолютно уже нет больше веры в исключительно восхищающего Бога (Hoffmann Julia. 2014, 1).

Кроме того, "сексуальная революция" привела к тому, что сакральное перестало быть сакральным вообще. Исследователь творчества Бодрияра, затрагивая эту тему пишет следующее:

По сути, секс, как таковой, перестал быть тайной. Секс — это нечто сакральное между двумя людьми, то, что никогда не выставляют напоказ. Исторически никогда он не выставлялся напоказ. Но сейчас сексом занимаются прямо на центральной площади. И это наглядный пример того, что со всем остальным происходит то же самое: все сакральное перестало быть сакральным (Мальцев Олег. 2020, 28).

Современная физика сделала большой шаг со времен Декарта и Ньютона и больше не рассматривает материальный мир как механическую систему, но еще не построила четкой картины мироздания, рассматривая ее как комплексную ткань, или сеть отношений. Запутавшись в этих неясных отношениях, физики выдвигают идею "космического духа", которому те отношения подчиняются (Capra Fritjof. 1988, 223-224, Smolin Lee. 1997, 17). Очевидно этот дух отражает какую-то одну сторону деятельности Бога.

Сучасна фізика зробила великий крок від часів Декарта та Ньютона і більше не розглядає матеріальний світ як механічну систему, але ще не побудувала чіткої картини світобудови, розглядаючи її як комплексну тканину, чи мережу відносин. Заплутавшись у цих неясних відносинах, фізики висувають ідею "космічного духа", якому ті відносини підпорядковуються (Capra Fritjof. 1988, 223-224, Smolin Lee. 1997, 17). Привлечение иррационального элемента становится потребностью при разработке идей о создании и существовании Вселенной.

Физики, не имея реального представления о начальных условиях эволюции Вселенной, ищут их и не находя, вынуждены ставить себе вопросы, ответы на которые при современном состоянии физики могут быть только софистическими в духе Аристотеля. Например Эйнштейна всю жизнь волновал вопрос: Имел ли Господь выбор при создании мира? Являются ли законы, которые управляют Вселенной уникальными, и при какой ситуации они могли быть совсем другими? (Рис Мартин, 2008, 33). Через пятьдесят лет Ли Смолин ставит вопрос, Бог создал законы природы тогда, когда творил мир, или они имеют определенную математическую форму, фиксированную в каких-то абстрактных принципах (Smolin Lee. 1997, 17). Фактически эти мыслители, поставив себе очень сложный вопрос как Господь творил мир, ищут на него ответ и не находят. Между тем, более плодотворными были бы ответы на вопросы что именно он творил. После получения наиболее очевидных на него ответов можно будет переходить к более сложным и взаимосвязанным между собой вопросам, таких как зачем и почему. Точные науки не могут дать ответ на эти сложные вопросы. Они носят иррациональный характер, поэтому эту задачу нужно ставить не точным, а гуманитарным наукам. Но если научные открытия в точных науках все еще имеют место, в гуманитарных они исчезли вообще (Мальцев Олег. 2020, 67).

Итак. ради благоприятных перспектив на будущее надо в первую очередь преодолеть техно-гуманитарный дисбаланс за счет интенсивного развития гуманитарных наук. К осознанию такой необходимости будет приходить все большее числа мыслителей и этот процесс уже заметен. В одной из последних работ, посвященной будущему науки, показательно само содержание статей: "В тени культуры", "Чему дети научат ученых", "К теории морального развития", "Будущее счастья", "Что такое жизнь?", "Станем ли мы умнее?" (Брокман Джон (ред). 2008).

Учитывая развитие Китая, следует иметь в виду, что одновременно с конфуцианством влияние оказывали также доктрины даосизма и буддизма, которые, будучи гуманистическими в своей сути, обеспечивали плюрализм и полифоничность духовной сферы на принципиально единой платформе. Подобного явления в других частях света не просматривается. В настоящее время Китай имеет наибольшую численность населения, вторую экономику в мире по объему ВНП и по сравнению со странами Запада огромные перспективы на будущее. Согласно всеобъемлющему принципу полиморфизма мироздания при определении пути развития человечества нельзя ограничиваться анализом господствующих мировоззренческих ценностей в успешных до сих пор государствах, а следует внимательно присмотреться к структурированному китайскому гуманизму, который может служить примером для подражания. Европейский гуманизм носит принципиально иной, либеральный характер. Это его отличие проявилось не сразу. Пока существовали легитимные общественные сословия, обеспечивавшие структуризацию общества, европейские страны развивались динамично. Необходимую полифоничность в формах общественного сознания в Европе обеспечивала ее многонациональность. Когда же демократические формы стали распространяться не только на политический строй, но и на духовную жизнь, а общественное сознание попало под пресс глобализации, Европа вступила в период затяжного системного кризиса.

Менее уверенно можно говорить о роли общественно-политического устройства Китая в его экономических успехах, но чистая демократия не является универсальной формой правления для стран разного исторического опыта и традиций. Все формы правления на протяжении истории человечества можно разделить на три группы – правление одного человека, группы лиц и правление большинства. Ближе к нашему времени формы государственного устройства в целом развиваются от авторитарных к демократическим. Однако внимательно рассмотрев структуру власти государств прошлого и современности, можно сделать вывод, что всегда существовало сочетание демократических и авторитарных форм правления, и там, где это сочетание было более гармоничным, государства достигали наибольших успехов. Древнегреческий философ стоик Панетий (180 г. до н.э. – 110 г. до н.э.) даже считал идеальным сочетание монархических, аристократических и демократических элементов (Рассел Бертран. 1995, 237). Вспомним хотя бы историю Древнего Рима. Взаимодействие демократической и автократической составляющих власти в Риме имело неплохие результаты, и римские достижения позже были использованы средневековой Европой при государственном и военном строительстве, разработке теории права и т.д. Подобное взаимодействие возникало в реальных обстоятельствах как необходимость, но действенность использования демократической и автрократической составляющих может рассматриваться как принцип при сочетании их в особую смешанную форму правления

Политологи и философы в немалой степени поражены тем фактом, что в посткоммунистических странах демократия не срабатывает. Власть как была, так и остается антинародной. При номинальных демократических институциях государствами фактически руководят олигархические кланы, чиновники совершенствуют методы хищения государственных средств, в невиданных масштабах развивается злоупотребление властью, коррупция, взяточничество, а население беднеет. Из этого можно заключить, что системный кризис не является и не может быть всемирным, то есть не может быть единого указателя на пути прогресса. На протяжении всей истории человечества роль лидеров поочередно принадлежала разным народам и государствам. Даже в самой Европе в разное время доминировали или боролись за лидерство разные государства. Это в чем-то похоже на командную гонку преследования на велотреке. Выигрывает команда, но на роль лидера по очереди выходят все велогонщики. Среди лидеров Европы еще не было славянских стран, являющихся, так сказать, ее золотым запасом, которого не имеет, например, Китай или даже Америка как федерация штатов. В свое время Россия безуспешно пыталась взять на себя роль лидера Европы, но в настоящем времени русские философы ищут новую возможность стать примером для всего человечества:

Не пора ли нам изжить в себе полностью этот комплекс профессиональ­ной неполноценности и преодолеть остатки уничижения перед западной философией? Чтобы окончательно освободиться от ощущения «неполноты» или «незавершенности» отечественной философии по сравнению с другими национальными школами, нам необходимо, опираясь на опыт всей русской философии, в т. ч. авторов представленных выше проектов, предложить миру ряд оригинальных проектов цивилизационного развития (Резник Ю.М. 2020, 27).

Как "оригинальный" проект в России еще в 19 в. возникла идея о особом пути, который вывел бы ее в светлое будущее. Это мнение в принципе созрело из критической оценки западного мира, которая продолжает существовать до сих пор, что видно, в частности, при рассмотрении работ цитируемых российских ученых. Однако несомненные достижения Запада поставили Россию перед трудной задачей выбора – идти своим путем или следовать европейским традициям:

В решении этой непростой задачи особая роль отводилась отечественной философии, и прежде всего — философии истории (историософии), с развитием которой связывался главный вектор осмысления общечеловеческих оснований исторического процесса и собственного духовного возрождения. В философии виделось знание, позволяющее соединить в одно целое истории отдельных народов и выявить тот вектор развития, которому подчиняются их судьбы и судьба всего человечества (Сиземская И.Н. 2021, 50).

На самом же деле в решении указанной дилеммы русские мыслители использовали не историософию, а фантософию подчиненную великодержавной идее, что оказалось чреватым ретроградством и даже обскурантизмом в некоторых сферах науки, и это я хорошо ощутил на опыте собственной исследовательской работы. Хотя можно думать, что время исторически признанных лидеров уже истекло, тем не менее славяне остаются "золотым запасом" Европы. Это имел в виду Гердер, когда в несколько поэтическом духе писал в конце 18-го в., что, когда в Европе вместо воинственного духа воцарится мирный труд и взаимопонимание между народами, славяне проснутся от долгого ленивого сна, сбросят рабские цепи и станут хозяевами в своем самом прекрасном регионе Европы (Herder Johann Gottfried. 1791, 279-280).

В русской литературе очень обширно и остро была представлена ​​тема совести. В мире это хорошо известно и, в частности, издаваемые до сих пор произведения Достоевского, Толстого, Чехова, производят большое впечатление именно из-за разностороннего рассмотрения ими феномена совести. Напротив, в украинской литературе тема совести представлена ​​скупо. Тарас Шевченко вообще никогда употреблял слова совесть, хотя оно просто просится в сюжеты его произведений. Именно этот факт характеризует постепенное нарастание значения совести в массовом сознании в процессе культурного развития. Тему совести в русской литературе сделало центральной философское мышление Гоголя, известнейшие произведения которого реалистически описывают состояние русского общества. Считается, что известная в литературной среде России фраза «все мы вышли из гоголевской шинели» принадлежит Достоевскому, хотя ее автором может быть исследователь его творчества Эжен-Мельхиор маркиз де Вогюэ. Проблема совести в царской России была актуальна и привлекла серьезное внимание мыслителей. Как слежствие, знакомство западноевропейских философов с Россией по произведениям русских писателей привело их к ошибочным выводам. В частности, Освальд Шпенглер, считал Достоевского предвестником рождения новой религии, которая оплодотворит западное христианство, придав ему новую формуу (Spengler Oswald. 1920). Однако картина российской революции заставила его поспешно отказаться от своих прогнозов и обещанный раздел "Российство и будущее" его капитальной работы "Закат Европы" так и не был написан. В советское время культурные достижения России были растеряны и именно люди с чистой совестью пали жертвами репрессий в первую очередь. Это заставляло широкие массы забывать об этом феномене, и, судя по всему, это забвение продолжается до сих пор. Чтобы русские внесли заметный вклад в развитие человеческой цивилизации, им нужно коренным образом реформировать государственный строй

Эрих Фромм различает два вида совести – авторитарную как голос интернализованного внешнего авторитета и гуманистическую как наш собственный голос, не зависящий от внешних санкций и одобрений. Авторитарные отношения свойственны не только авторитарным культурам, ибо авторитарные компоненты, особенно роль анонимных авторитетов, имеют силу в современной семье и обществе (Фромм Эрих. 2002, 351). Это означает, что подчинение авторитетам соответствует человеческой природе и это следует учитывать. Гуманистическая совесть – это реакция нашей целостной личности на ее собственное функционирование или дисфункцию, в ней содержится сама сущность нашего нравственного опыта (там же, 357-858), это соответствует определению совести в пастырской конституции Второго Ватиканского Собора" Радость и надежда":

В глубине своей совести человек открывает закон, который не сам он себе дал, но коему он должен повиноваться и глас которого, всегда призывающий его любить и творить добро, а зла избегать, отзывается, когда нужно, в его сердце: вот это делай, а вот этого избегай. Ведь в сердце человека — написанный Богом закон, в повиновении которому заключается всё его достоинство и по которому он будет судим. Совесть — самое потаённое ядро человека, его святая святых, где он остаётся наедине с Богом, Чей голос звучит во глубине его души. В совести дивным образом открывается тот закон, который исполняется в любви к Богу и к ближнему (Gaudium et Spes, 1965, 16)

Фромм считал, что гуманистическая совесть развилась из авторитарной и разницу между ними он определял так

Гуманистическая совесть есть выражение своекорыстия и целостности, полноты, самостоятельности и нравственного здоровья, тогда как авторитарная совесть связана с подчинением, покорностью, принесением себя в жертву, долгом или «социальной приспособляемостью» (Фромм Эрих. 2002, 358).

Такое различие совести имеет глубокие философские корни:

На протяжении всего длительного развития, от VII века до н.э. и до наших дней, философы делились на тех, кто стремился укрепить социальные узы, и на тех, кто хотел ослабить их. С этим различием были связаны другие (Рассел Бертран. 2001, 13).

Рассел назвал одно из этих направлений в философии сторонниками дисциплины, а второе – сторонниками либерализма. Между этими направлениями издавна имел место конфликт:

Этот конфликт существовал в Греции еще до возникновения того, что мы признаем в качестве философии, и он совершенно явственно выражен у представителей самой ранней греческой мысли. Видоизменившись, он сохраняется вплоть до настоящего времени и, несомненно, сохранится в течение многих грядущих веков (там же).

Смешанное правление может погасить этот конфликт. Либерально-демократическая составляющая правления должна быть ограничена светской сферой с разным уровнем демократии в государственных и местных органах. Авторитарное правление должно обеспечить общественную дисциплину путем организации и контроля духовной жизни и оно может быть реализовано по-разному, в частности институцией подобной традиционной церкви, развившейся из экуменистической идеи. В цитированной выше работе русского философа "цивилизационные проекты" базируются на христианских ценностях, которые связываются с русским православием(Резник Ю.М. 2020, 24). Однако православные церкви всегда были зависимы от светских властей, поэтому православные доктрины для смешанного правления не подходят, поскольку авторитарная и демократическая ветви власти должны быть между собой независимы. Если уж ориентироваться на христианские ценности, то в католическом, то есть во вселенском понимании. Католическая церковь от светской власти практически никогда не зависела и это облегчало бы реализацию смешанной формы правления с ее участием, но в настоящее время это представляется невозможным. Однако приближенно такая форма правления существует в некоторых демократических странах Европы, в которых король в определенной степени олицетворяет духовную власть. Видимый анахронизм на самом деле отражает определенную историческую закономерность, когда на смену свергнутой монархии приходит диктатура. В разных странах эта общественная трансформация имеет национальные особенности, не изменяющие общую картину:

Большое преимущество единства, по крайней мере, среди части населения помогает объяснить, почему многочисленные либеральные или демократические революции, начиная с 1789 года, заканчивались диктатурами, поддерживаемыми обществом (Епплебом Енн. 2023, 157.

На самом деле это явление имеет несколько иную причину и проявилось раньше Великой Французской революции. В Англии после казни короля власть перешла к лорду-протектору Кромвелю, во Франции в подобной ситуации Наполеон в конце концов был коронован императором, после свержения монархии в Германии к власти пришел Гитлер, в России – Сталин, в Испании – Франко, в Португалии – Салазар. Фигуры Муссолини, Хорти и Антонеску добавляют нюансы такой закономерности, которая отвечает потребностям массового сознания в авторитетном лидере. Конечно, в массах существуют и демократические устремления, которые тоже нужно учитывать и это вполне возможно при смешанной форме правления.

Таким образом сама история подсказывает нам форму государственной власти, в которую могут органически эволюционизировать монархии без общественных потрясений. Определение соответствующих полномочий и предоставление их королю в конституционном порядке помогло бы поддерживать уровень морали в государстве на основе современного толкования принципов общих для основных мировых религий.

Мы пытаемся выяснить, насколько будущее детерминировано прошлым, притом что некоторые события могут быть точно недетерминированы (переход электрона с орбиты на орбиту). Для анализа возьмем события недавнего прошлого, о котором можем знать больше, чем о древних временах. Примером соотношения детерминированных и индетерминированных исторических событий является поражение Германии во второй мировой войне и полтора десятка неудачных попыток покушения на Гитлера, в том числе 8 ноября 1939 г. и 20 июля 1944 г. (Färber Mathias. 2003, 44, 447). Не вдаваясь в детальный анализ этих событий с точки зрения соотношения свободы воли и Божьего провидения, отметим, что трактовка их может быть разной, если считать, что детерминированным было не само поражение Германии, а границы послевоенной Европы. Даже если поражение Германии детерминировано, то все равно нельзя уверенно говорить о том, что Гитлер должен быть убит и оставался жив чисто случайно.

Размышляя над загадкой «провидения», которым бахвалился Гитлер, можем разрешить этот парадокс тем, что после покушений Гитлер оставался живым случайно. Это может быть так, и по теории вероятности можно математически посчитать вероятность такого результата. Но здесь математика оказывается чистой калькуляцией, а сама теория вероятности математической наукой признается не всеми:

Математика (я имею здесь в виду "чистую" математику) не связана непосредственно с реальным миром; если вероятность должна иметь дело с реальным миром, в ней должны содержаться элементы, внешние по отношению к математике… (Литлвуд Дж. 1965, 59).

Далее Литлвуд утверждает, что для объяснения действия теории вероятности должно существовать первичное предложение, которое он называет "аксиомой вероятности", которая не может быть доказана ни математически, ни философски, что демонстрирует противоречиями в доказательствах (там же, 1965, 60-62). Это напоминает попытки доказательства существования Бога и тоже наводит на мысль, что вероятность в реальном мире управляема Богом. Сам Литлвуд такого вывода не делает, даже не намекает, но он указывает, что "аксиома вероятности" хотя и лежит вне чистой математикой, не совсем связана с реальным миром, она находится где-то вокруг него ("about the real world"). В конце концов бессилие математики проявляется в сложных жизненных ситуациях:

Теория вероятностей – отличная математическая теория. Но она не описывает, как большинство из нас принимает важные решения (Gigerenzer Gerd. 2018, 2).

На необходимость всестороннего познания Бога настаивают философы, богословы, священники. Коллингвуд, например, утверждая о непознаваемости сущности Бога, писал, что Его характер как субстанция является "… не только не открытым для человеческого разума без Его помощи, но и даже не могущим быть показанным. Все, что мы можем знать о Боге, это – Его деятельность" (Колінгвуд Робін Дж. 1996, 103).

В принципе люди издавна так и поступали, когда воспринимали вероятность как «перст Божий» при употреблении жеребьевки в судах. Бог дал большую свободу действий человеку как признак высокого доверия и не наказывает за совершённые ошибки, но содействует тем людям, которые действуют по зову собственной совести. В войне против России Украину возглавляет Зеленский и непросто понять, почему народ избрал Президентом именно его. Чтобы разгадать эту загадку, нужно исходить из принципа Vox populi – vox Dei. Что увидел народ Украины в лице Зеленского? А увидел он его на экране телевизора как человека с чистой совестью, выведшего страну из глубокого кризиса. Надо полагать, что в обществе на такого президента был ощутимый запрос. Подлинные его человеческие качества, национальность, политический опыт, профессия не перевесили на весах продемонстрированную для масс человеческую совесть. Теперь победа в войне будет зависеть от того, имеют ли совесть руководители западных стран.

Совесть как закон Божий должна быть заложена в каждом человеке, но люди прислушиваются к голосу своей совести по-разному, да и неизвестно в каком размере у человека есть совесть. Кажется, что говорить о размере совести мы не можем, потому что не можем вычислить его. Но это не значит, что это невозможно сделать вообще. Возможно, когда-нибудь будет изобретен способ для этого, но при первом приближении уровень совести и управление ею поведения человека может отражаться в его языке. В частности, частота употребления словосочетаний со словом совесть уже может говорить о том, насколько актуален вопрос о распространенности этой добродетели в обществе. Выводы могут быть сделаны в зависимости от контекста или обстоятельств. Определить эту частоту для репрезентативного множества определенного человеческого общества сложно, необходимы целенаправленные исследования. Но есть данные, как часто употребляются такие словосочетания в языках отдельных народов. Они отражаются в народной паремии, то есть в поговорках и пословицах. Наиболее часто употребляемые такие фразеологические единицы собираются этнографами и давно уже опубликованы собрания разных авторов. Украинский материал был заключен М. Номысом (настоящее имя Матвей Симонов), а русский – Казаком Луганским (Владимир Даль). Для оценки, насколько украинцы и русские отличаются между собой в плане совести, было подсчитано количество единиц со словом совесть в каждом из этих сборников. Как оказалось, в сборнике Даля слово совесть встречается 29 раз, а в сборнике Симонова – один раз (см. Самовыражение украинцев и русских в пословицах и поговорках). Такая разительная разница должна быть осмыслена.

Хотя Россия издавна находится в состоянии конфронтации с Западом, сам Запад сейчас переживает системный кризис (см. Кризис либерального гуманизма При сохраненных в интеллектуальных кругах Европы симпатиях к России противоречия могут быть преодолены на пути конвергенции существующих мировоззрений. Запад устранит недостатки либеральной демократии, а Россия откажется от авторитаризма. Внутренняя логика развития этого государства должна привести к его расчленению, и его остатки приобщатся к западному лагерю, потому что цивилизационно Россия принадлежит к Европе. Практически конвергенция должна означать признание правильности идеи Regimentumn mixtum (смешанного правления).

Вернемся к вопросу, какую конкретную пользу приносит человеку совесть. Чистая совесть способствует сохранению здоровья, что отмечено в немецкой пословице "Ein reines Gewissen ist ein sanftes Ruhekissen" (чистая совесть – мягкая подушка). Можно полагать, что совесть играет роль охранного торможения и что она является катализатором энергетических процессов, происходящих в организме человека. Эти функции не только благоприятны для здоровья человека, но и защищают его от жизненных неприятностей. Можно предполагать, что люди с чистой совестью имеют устойчивую нервную систему, что немало, и при равных условиях живут дольше лицемеров и циников. Если наиболее священной сущностью во Вселенной есть жизнь, то мерилом ее ценности является продолжительность.

В целом, невзирая на временные колебания, продолжительность жизни человека в процессе эволюции постепенно растет. Этому способствовали достижения в медицине, усвоение элементарных санитарных норм, и уже в средневековье многие из тех, кто избегал смерти в детские годы, имели шанс дожить до 70-ти и более лет. Тем не менее, средняя продолжительность жизни человека на протяжении веков возрастала очень медленно, и еще в середине 19 века в России она равнялась 30-32 годам. С тех пор она выросла почти вдвое, хотя на 80-е годы прошлого столетия все еще оставалась ниже, чем в экономически развитых странах. В развивающихся странах продолжительность жизни теперь растет быстрыми темпами, хотя в абсолютном смысле она все еще существенно отстает (Стеценко С.Г., Козаченко И.В. 1984, 173-174).

То, что продолжительность жизни имеет тенденцию к росту, отмечали многие ученые еще в 19-м веке (Бокль, 1863, Ч.2, 114). Причины этого процесса разные и среди них – совершенствование иммунной системы человека. Средняя продолжительность жизни человека по сравнению с другими гоминидами увеличилась по меньшей мере втрое (Базалук Олег. 2014, 138). Очевидно, что вместе с ростом продолжительности жизни отодвигается также время наступления репродуктивного периода. В Древнем Риме девушек могли отдавать замуж с 12-ти лет, а ребята могли жениться на 14-ти. В настоящее время люди взрослеют позже и дольше сохраняют свою молодость. Хотя исключения в этой закономерности есть. Можно считать, что природные условия жизни человека, особенно в течение последних веков ухудшаются, а нагрузка на нервную систему возрастает, но в то же время социальные условия, качество и культура питания улучшаются. Одновременно растет уровень медицинской науки и медицинского обслуживания, а также общий культурный уровень человека. Таким образом, взаимодействие положительных и негативных факторов и дальше будет определять продолжительность жизни человека, но прогнозы отдела населения ООН предполагают, что он будет расти и дальше. Эта тенденция, очевидно, должна оставаться до тех пор, пока продолжительность жизни не достигнет биологического "потолка", за которую демографы в большинстве своем принимают биологическую продолжительность жизни, однако есть и те, кто считают, что в далеком будущем продолжительность жизни человека будет приближаться к бесконечной, хотя и не достигая ее (Урланис Б.Ц. 1985, 159). Эта мысль развивается далее и для современных людей смерть — техническая проблема, которую мы можем и должны решить (Харарі Ю.Н. 2016). Для будущего человечества продолжительность жизни несравнимо большей гуманистической идеей, чем продолжительность существования любых империй.