Культурный субстрат

В процессе проводимых исследований были обнаружены следы влияния субстрата на культуры этносов, заселявших одни и те же ареалы. Это обширная тема и приведенные здесь разрозненные фактры могут быть лишь исходным рубежом для ее серьезной разработки.

Начнем с аналогий в народной культуре древних греков и украинцев, которые в разное время заселяля один и тот же ареал, что подтверждает греческий языковой субстрат в украинскеом языке. Обнаружены также и следы культурного субстрата.

Греческий танец "Журавль" с вазы музея Борбонико, Неаполь.

К примеру, и у греков, и у украинцев существуют свадебные народные танцы под одним и тем же названием "Журавль". Судя по описаниям в специальной литературе танцы очень похожи (см. статью Анатолия Богорода на веб-сайте "Традиционные танцы Украине"). Если этот танец известен в Скандинавии до сих пор, то можно считать его культурным субстратом.

Можно также указать на другую греческо-украинскую культурную параллель, имеющую аналогии также у других восточнославянских народов. Украинским словам коровод, хоровод (рус. хоровод, бр. карагод и др.) хорошо соответствует гр. χορεια «хоровод» и χοροσ «хор». Славянские слова не имеют удовлетворительной этимологии, поэтому вполне вероятно, что они являются древним греческим культурным субстратом, как и сама традиция водить хороводы. Греческим культурным субстратом, но очень загадочным, могут быть также украинские игры с палкой, имеющие похожие названия скопердин и шкопирта, которые заключаются в метании дугообразной палки таким образом, чтобы она попеременно ударялась об землю обоими концами. Макс Фасмер ставил в соответствие этим словам гр.σκαπερδα "игра юношей во время дионисий", но позднее отказался от этой мысли, поскольку считал, что слова могли быть заимствованы из новогреческого, однако подобного слова в нем нет (Фасмер Макс, 1971, 649-50). Однако загадка не в этом. Греческая игра, хоть и с палкой, значительно отличается от украинскоq, а сходство заключается только в названии. Как оказалось, слово скопердин хорошо расшифровывается с помощью исландских слов skoppa "подпрыгивать" и jörðin "земля", точно отвечающих характеру игры. Таким образом уверенно можно говорить только о северогерманском субстрате в украинском языке.

Наблюдения археологов отметили подобие похоронной традиции славян зарубинской культуры и древних греков,

Мы не знаем, как раннезарубинецкое население именовало свои поселки и кладбища, но суть древнегреческих наименований (полис – некрополис) удивительно точно проявляется в зарубинецкой топографии – на одном мысу располагалось поселение – место для живых, на следующем – могильник, место для умерших (Максимов Е. В., 1982, 59).

* * *

Более-менее внимательно были проведены поиски аналогий в культуре чувашей и украинцев, и то только с целью подтвердить присутствие древних булгар на территории Украины в предскифское и скифское время (см. раздел Генезис скифской культуры ). Территория Украины была заселена все время и по принципу суперпозиции даже при наличии масштабных миграций жизненный опыт и культурная традиция передавались местным населением пришельцам. Во многом необходимость передачи такой информации обусловливается спецификой местных географических условий, ландшафтом, составом производственного сырья, строительных материалов, натуральных красителей и пр. Таким образом, народная культура украинцев могла воспринять и сохранить до нашего времени какие-то элементы культуры и обычаев предыдущего населения, как германцев, так и булгар, а, возможно, также и курдов (см. раздел К вопросу об иранско-славянских языковых связях). Однако, судя по всему, народная культура германцев в условиях позднейшего тесного соседства с разными народами Центральной и Западной Европы развивалась более интенсивно и не сохранила в себе той архаики, которую можно найти в культурах украинцев и чувашей. Поэтому более перспективным выглядит поиск общих культурных элементов в народном творчестве именно этих народов.

Чувашская народная культура очень богата и привлекла внимание исследователей еще в 18-м в. (Г.Ф. Миллер, И.И. Лепехин и др.) С тех пор народное творчество чувашей было предметом пристального внимания многочисленных исследований, а о его высоком художественном уровне говорит тот факт, что изделия чувашских мастеров неоднократно экспонировались на выставках уже с конца 19-го века в России и в годы советской власти. За прошедшие два с половиной столетия с начала исследований накоплен обширный материал, написано немало книг, посвященных чувашской народной культуре, но для нашей темы найти необходимые данные трудно. За свою долгую историю чуваши испытали культурные влияния многих народов и их культурное наследие очень многообразно и многослойно.

Кажется целесообразным, что в первую очередь следует обратить внимание на украинскую и чувашские вышивки, поскольку и украинцы, и чуваши отличаются от соседних народов богатством и разнообразием вышивок. У украинцев вышивка «один из древних и наиболее распространенных декоративно-прикладных искусств» (Павлюк С.В. 2006). Чуваши же говорят о себе: „Мы оставили миру сто тысяч слов, сто тысяч песен и сто тысяч вышивок”. Приблизительно так же оценивают свои песни и вышивки украинцы. Исторические данные свидетельствуют, что искусство чувашской вышивки уходит вглубь веков. Известен факт, когда расшитое платье дочери хазарского кагана поразило своей роскошью весь византийский двор:

В стране (Хазарии – В.С.), судя по всему, процветали ремесла и искусства, в том числе искусство шитья. Когда будущий император Константин V женился на дочери хазарского хана, она привезла с собой в качестве приданого роскошное платье, так поразившее византийский двор, что там оно превратилось в мужской церемониальный наряд(Кестлер Артур, 2006, 48)

Конечно же его шила не сама царевна, а безымянные мастерицы из простонародья родственных булгарам хазар. Есть и более ранние свидетельства о распространении художественного шитья в Северном Причерноморье. В одном из погребений знатной сарматки в Соколовой Могиле с. Коваливка Николаевской области были найдены остатки золотого шитья по шелку. Вышивка датируется 1-м веком н.э. и «демонстрирует высокопрофессиональное искусство, совершенные художественно-образные и технические средства выражения» (Кара-Васильєва, 2008, 15).

Одежда человека всегда имела не только утилитарный, но и сакральный характер, поэтому символика вышивки, выраженная в традиционном орнаменте очень часто имеет глубокий смысл, объяснить который теперь уже часто не могут сами мастера, для этого нужны специальные исследования, и в частности, изучение чувашского орнамента:

Оригинальность, высокие художественные достоинства и сложность чувашского орнамента отмеченные исследователями двести с лишним лет назад, и с тех пор, в продолжение такого большого промежутка времени, изучение его является вопросом проблемным (Трофимов А.А., 1977. 26)

Однако и сам автор этих слов, и другие специалисты все-таки определенные обобщения делают и находят в национальных орнаментах типичные или характерные признаки. Если обратиться к специальной литературе, то можно сделать вывод, что одними из основных символов этого (и не только этого!) вида народного творчества и чувашей, и украинцев являются Древо жизни, знаки солнца и, возможно, воды. Древо жизни является одним из вариантов древа мирового, как характерного мифопоэтического образа, воплощающего универсальную концепцию мироздания и свойственного мироощущению многих народов мира на первых этапах их духовного развития. Однако нельзя утверждать, что этот образ обязательно имеет общечеловеческие корни, поскольку мог сложиться независимо у разных народов лишь благодаря общности основных черт человеческой психологии. Мировое древо выступает в разных вариантах с более или менее ярко выраженными функциями как «древо жизни», «древо смерти», «древо зла», «древо добра», «древо познания», «древо плодородия», «древо небесное» и т. д. Древо жизни в целом олицетворяет триединый мистический комплекс рождение – плодородие – смерть и отражает обобщенное представление о поэтапном развитии разнообразных носителей жизни (люди, животные, растения, некоторые элементы неживой природы). Чудесное свойство жизни воспроизводить самое себя было неразрешимой загадкой для человека и его воображение наделяло мистическими свойствами отдельные элементы окружающей его природы. Воплощением силы, стабильности, долголетия и даже бессмертия был привычный образ дерева и именно этот образ был взят за основу при попытках воссоздания картины закономерного развития всего мироздания.

Самую древнюю фиксацию образа древа жизни мы находим в книге Бытия Священного писания (Топоров В.Н., 1991. МНМ, том 1, 396-406). Этот образ восходит к шумерской версии сказания о Гильгамеше, в которой можно разглядеть первичные черты мирового древа. Можно предполагать, что издавна образ мирового древа был распространен среди народов Ближнего Востока, т. е. в местах неподалеку от колыбели человечества, локализация которой совпадает как со священными текстами, так и с результатами научных исследований. Расселяясь по просторам земной поверхности, люди брали с собой в дорогу оберегающий символ мирового древа, однако у разных групп в соответствии с природными условиями, особенностями быта и социальной самоорганизации он получал разнообразное развитие в разных формах с разными мистическими функциями. Есть основания предполагать, что люди ближневосточного происхождения со временем проникли через Балканы на территории Восточной Европы. В IV – III тыс. до н.є на территориях Правобережной Украины и в Румынии существовала земледельческая культура Триполье-Кукутени, корни которой прослеживаются в Малой и Передней Азии. Многочисленные археологические находки дают нам хорошее представление о материальной и духовной культуре ее создателей. Некоторые элементы трипольской культуры и мифологии были позаимствованы их левобережными соседями, носителями ямной культуры, среди которых были булгары, предки современных чувашей:

Еще одним элементом, заимствованым, по-видимому, из Триполья, можно считать елочный узор, своеобразное изображение "древа жизни", которое встречается на плитах каменных ящиков или плитах, перекрывающих захоронения, а также на стеллах погребений ямной культуры (Алексеева И.Л. 1991, 22)

Булгары, переселившись на правый берег Днепра, стали наиболее близким соседями трипольцев и были наиболее подвержены их культурным влияниям. На территории Западной Украины какая-то часть булгар оставались до прихода в эти земли славян, а именно предков современных украинцев, и постепенно была ими ассимилирована. Однако украинцы усвоили культурное наследие булгар, элементы которого были когда-то позаимствованы булгарами от трипольцев. Таким образом, булгары были тем передаточным звеном, которое определило культурную преемственность на территории Украины в течении семи или шести тысячелетий.

Сравнительный анализ орнамента трипольцев, чувашей и украинцев свидетельствует об этом довольно убедительно. Интересно, что аналогии трипольскому орнаменту нашли археологи в далеком Китае (культура Баншань см. раздел Майкопская загадка), но чувашский орнамент остался без внимания, хотя его образцы давно опубликованы (Королева Н.С. 1960, Трофимов А.А., 1977 и др.)

На рисунках верху в верхнем ряду показаны образцы трипольской керамики. Внизу слева – современная украинская вышивка, повторяющая трипольский орнамент. (Кульчицька Анна, 1995, 44-45). Крайний справа рисунок – фрагмент вышивки на чувашской женской рубахе со сходным мотивом (Королева Н.С. 1960, Табл.19).

Это дает основание предполагать, что именно создатели культуры Триполье-Кукутени могли развить образ древа жизни в оригинальное представление об универсальном кругообороте, в котором основную роль играет Солнце с его суточной и годовой периодичностью, наглядно отображающей идею бессмертия как возрождение после смерти. Зерно, брошенное в землю умирает, но дает начало новой жизни, подчиняясь закономерности движения Солнца на небосводе. Вот почему стилизованные изображения Солнца и Древа жизни можно обнаружить на сохранившейся керамике, но они должны были присутствовать в других видах изобразительного искусства, использующих менее долговечные материалы, – в резьбе по дереву, живописи и вышивке по тканях, изделиях из соломы и т. д.

От трипольцев образ древа жизни передавался от поколения к поколению населению разной этнической принадлежности, заселявшего степную и лесостепную Украины, но ведущего традиционный тип хозяйствования, соответствующий здешним природным условиям. Таким путем древо жизни попадает к германцам, кельтам, славянам, балтам и др. индоевропейцам. Правда, у всех их, кроме славян, Древо жизни проявляется в более общем виде мирового древа, которое могло существовать в индоевропейской мифологии с древнейших времен, но только у славян, конкретно у украинцев, древо жизни олицетворяет триединый комплекс рождение – плодородие – смерть. Наиболее отчетливо образ древа жизни воплощается в сохранившимся до сих пор архаичном рождественском обычае украинцев плести из соломы и колосьев так называемый «дидуха». Изначально это был просто сноп ржи или пшеницы, который после небольшого рождественского ритуала, включающего поздравления семье, устанавливался хозяином в переднем углу перед образами (Воропай Олекса, 1958, 65). Со временем снопу стали придавать форму дерева часто с использованием для плетения ствола и ветвей нескольких злаков – пшеницы, ржи, ячменя, овса для придания дидуху более художественной формы.

Древо жизни вместе со знаками солнца в виде цветов присутствует также и в образе «берегини» – хранительницы домашнего очага, до сих пор почитаемой в селах Украины.

Слева: Государственный герб и флаг республики Чувашия

Насколько значительным является образ Древа жизни в мировосприятии чувашей доказывает его наличие на гербе и флаге Чувашской Республики, принятых 29 апреля 1992 года. Значительность же Мирового дерева для мифологии украинцев подтверждает тот факт, что его мотивы помещены вокруг мозаичного изображения Богородицы-Оранты первого митрополичьего Софиевского собора в Киеве и это приводит к мысли, что здесь «христианская иконография подкреплена дохристианской мифологической» (Грей Оксана, 2003, 229).

Кроме самого факта присутствия Древа жизни в мировоззрении украинцев и чувашей обращает на себя внимание также и сама форма дерева, т.е. его представление с ниспадающими ветвями. На многих образцах украинской вышивки Древо жизни изображается очень похожим на государственные символы Чувашии (ср. Рисунки ниже).

Справа: Образцы представления "Древа жизни" на украинских вышивках. (из книги Островской Т.О. 1992).

На рисунке слева показан образ украинской "Берегини" в форме Древа жизни, в котором также присутствует знак солнца в виде красных цветов. Символы солнца и в украинской, и в чувашской вышивках изображаются в виде восьмилепестковой розетки или цветка.

Слева: Символы солнца в виде розеток типа кĕскĕ на украинской (верхний ряд) и чувашской (нижний) вышивках.

Такой орнамент у чувашей называется кĕскĕ и о том, что именно он «изображает солнце как подателя жизни» писал известный знаток чувашского языка и культуры Н.И. Ашмарин, ссылаясь на слова старых чувашей (Трофимов А.А. 1977, 64).

Подобные знаки на зеркалах и других материалах из погребений вблизи Ольвии, Неаполя Скифского и из других мест описал В.С. Драчук и высказал мысль, что все они изображают Солнце (Драчук В.С. 1971, 222-229). Это наблюдение не только говорит об определенной культурной преемственности, но и служит еще одним доказательством присутствия булгар в Северном Причерноморье в скифское время.

Символ в форме квадрата присутствует в орнаментах многих культур. Как в чувашской, так и в украинской вышивках он символизирует совершенство, гармонию, порядок. Квадрат противоположен знаку солнца в форме круга, олицетворяющее дух, в то время как квадрат олицетворяет материю.

Справа: Символы квадрата на чувашском (слева) и украинском узорах.

Весьма вероятно, что общее по форме украинское и чувашское представление "Древа жизни" на предметах творчества развилась на реальной почве и ассоциировалось именно с образом «дидуха». Тяжелые колосья дидуха ниспадают от ствола дерева к его основанию и придают ему характерную форму и именно такая форма древа жизни является типичной в украинской и, как оказалось, в чувашской вышивке. По мнению специалистов изображение "дерева" перекликается с мотивом колоса (Алексеева И.Л., 1991, 22). Найденная в царском скифском кургане Чертомлык серебряная ваза-амфора, которая, по словам Е. Кузьминой, представляет собой «космограмму, которая передает универсальный образ мира и прежде всего идею вечности и повторения жизни» (Баланов Ф.Р. 1991., 375). Растительный орнамент, в том числе «центральная пальметта на вертикальной оси всего сосуда воспринимается как эквивалент мирового дерева с сидящими на его ветвях птицами» (Алексеев А.Ю. и др. 1991, 122). В какой-то степени эта пальметта со своими опущенными ветвями также напоминает украинские дидухи (ср. рисунки ниже), что может подтверждать древность представления древа жизни именно в такой характерной форме.

Украинский дидух и ваза-амфора из чертомлыкского кургана.

Растительность, подобная пальметте, и знаки солнца в виде восьмилепестковых цветов имеется также на других предметах из чертомлыкского кургана, в частности на горите (там же, каталог 189, деталь 8, стр. 234).

Дальнейшее развитие символа Древа жизни нашло отображение в одном из элементов геральдики, известным как "королевская (бурбонская) лилия или флёр-де-лис".

История этой лилии прослеживается со времен правления короля франков Хлодвига (481/482—511), но объяснение происхождения ее дается только легендарное (Aveling S.T. 1890/ 148-149). О том, что этот символ изначально в действительности имел значение Древа жизни говорит его форма с ниспадающими ветвями так же, как у дидуха и то, что он иногда дополняется другими деталями растений и всегда перевязывается поперек, как сноп.

Определенную переходную форму от Древа жизни к цветку демонстрирует золотой скифский шлем, найденный в кургане Ак-Бурун на Керченском полуострове.

Справа: Золотой скифский шлем из кургана Ак-бурун. IV в. до н.э. Эрмитаж.

Деталь в центральной части головного убора, который вероятно принадлежал какому-то скифскому князю, своей формой больше напоминает цветок, чем дерево или сноп, но характерно, что этот "цветок" перевязан поперек в нижней части. В его сходства геральдическим "лилиям" можно убедиться на рисунке представленном ниже.

Стилизованная "лилия" как элемент геральдики.

1. Герб коммуны Гюльзов в Шлезвиг-Гольштейне, Германия. 2. Герб украинского Пласта. 3. Один из вариантов Флорентийской лилии. 4. Герб города Альфдорф в Баден-Вюртемберге, Германия. 5. Герб іисторической області Бурценлянд в Румынии.

Использование лилии в качестве геральдического элемента не имеет идейного смысла, в то время как сноп символизировал богатство и достаток. То что сноп издавна использовался в качесте геральдического символа, говорит его присутствие в гербе шведского рода Ваза (см. рис. справа). Но первоначальная его форма была такой же, как у украинского дидуха, но позднее он приобрел более эстетические формы, что и привело к новому объяснению этого символа.

Еще одним подтверждением развития геральдического элемента в форме лилии от стилизованного снопа является герб немецкого города Роггентин в земле Мекленбург-Передняя Померания. Центральное место в гербе занимает так называемая лилия (см. слева), которая должна характеризовать земледельческую деятельность бывших жителей города, так как в его названии присутствует нем. Roggen "рожь". Очевидно, в давние времена, когда Роггентин был еще селом, оно прославилось хорошими урожаями ржи и это стало поводом для выбора в качестве герба снопа ржи, который в соответствии с традицией принял со временем форму лилии.

Также другой элемент геральдики в форме латинской буквы W, присутствующий на рыцарском гербе Абданк многочисленных украинских и польских родов (см. изображение герба внизу слева) тоже может иметь трипольские корни, ибо он встречается на трипольской керамике (на фото внизу справа). Однако этот элемент может иметь более широкое распространение среди разных народом, у которых он в подобной форме является символом воды, как и символом знака Водолея.

Возвращаясь к теме символе Древа жизни в вышивке, отметим интересное наблюдение специалистки по символике украинского орнамента о тенденциях в преференциях любителей народного искусства в настоящее время:

…модными становятся вещи, которые хорошо продаются – в частности с орнаментами, изображающими фантастические деревья (Китова Світлана, 2003, 216).

Очевидно образ мирового древа так глубоко вкоренился в этнопсихологию украинцев, что они симпатизируют ему бессознательно. И чуваши, и украинцы украшают вышивкой многие предметы обихода – полотенца, салфетки, занавески, но особенно богатая вышивка на разных деталях одежды чувашских и украинских национальных костюмов.

Украинки (слева) и чувашки (справа) в национальных костюмах.

При этом кроме подобия употребляемых символов, имеет место также одинаковое расположение вышивки на деталях народного костюма – на горловине рубахи, ее грудной части, манжетах рукавов, подоле, т. е. в местах, открывающих доступ к телу человека. Этим самым люди стараются защитить себя от нежелательных влияний окружения (Савчук Борис, 2004, 388). Следует также отметить, что больше общности с чувашской народной одеждой можно обнаружить у западных украинцев, т. е. жителей той территории, где когда-то проживали булгары. Например, специалистами отмечается, что древом жизни украшались рукава женской одежды на Подолье, Буковине, Покутье (Павлюк С.П., 2006)

Особенно богатой вышивкой отличаются как украинские, так и чувашские полотенца, имеющие не только бытовое назначение, но и обрядное:

… наряду с основными компонентами – хлебом и солью – рушники наделены также определенным магическим действием, направленным на приумножение достатка, счастливую жизнь и пр. (Никорак Олена, 2001. 507)

Обычай подношения «хлеба-соли» почетным гостям на богато расшитом полотенце широко распространен у славян и чувашей. Можно думать, что это древний булгарский обычай, позаимствованный славянам, поскольку чувашское выражение çăкăр-тăвар «хлеб-соль» в силу своей рифмовки должно рассматриваться как первичное по отношению к славянскому. О том, что древние булгары промышляли добычей и торговлей соли говорится в других разделах этой работы.

Говоря об украинской и чувашской вышивке мы не можем обойти стороной и народные костюмы, тесно с вышивкою связанные. Специалисты понимают, насколько национальный костюм отражает национальное своеобразие народов:

Традиционный костюм, его происхождение и эволюция, формирование локальных и национальных признаков, практический опыт подчеркивают специфику конкретного этноса и являются важным историческим источником, который отображает материальную, духовную и художественную сферы культуры народа (Ніколаєва Тамара, 2005. 11)

Однако локальные особенности народного костюма могут быть настолько выразительными, что по ним можно определять местность носителя определенного типа одежды, поэтому находить общие элементы в национальном костюме очень сложно и в немалой степени также и потому, что в отличие от символики форма и покрой одежды очень зависимы от внешних влияний, не только в смысле приспособления к новым природным условиям, но и от общего прогресса в конструировании одежды и, конечно же, от моды. К тому же специалисты, описывая народные костюмы, стараются показать их во всем многообразии, не выделяют общие черты с одеждой соседних народов и не отмечают наиболее типичные признаки. Примером такого отношения может быть очень интересная книга «Крестьянская одежда населения Европейской России», в которой, в частности есть статья об одежде народов Поволжья и Приуралья (Белицер В.И., 1971, 290 и далее). Другой особенностью публикаций о национальных костюмах народов СССР была их глубокая заидеологизованность. Например, стараясь показать общность костюмов русских и украинских женщин автор выделяет такую их общую черту как поясная (набедренная) одежда, приводя в качестве примера русскую паневу и украинскую плахту, в которых в действительности ничего общего, кроме того, что оба предмета носились на бедрах, нет (Калашникова Н.М. 1986, 255). Видимо считалось, что существование какой-либо разницы в одежде украинцев и русских вызывает сомнение в общности происхождения этих народов.

Конечно, можно найти в народной одежде чувашей и украинцев общие детали в комплексности (разные компоненты одежды, носимые одновременно), в покрое (например, туникообразная форма рубашек), в использовании поясной одежды (передников и их различных модификаций), безрукавных курток, но и туникообразный покрой, и поясная одежда встречаются у многих народов, в том числе и у соседей чувашей – марийцев и мордвы. Такая общность может развиваться на одной древней исторической основе. Скажем, распространение туникообразного покроя связывается с кочевыми скифами, имевшими контакт с предками многих современных народов. Характерная женская поясная одежда чувашей (сара), состоящая из двух сшитых до половины кусков ткани (Архангельский Д.И. 1925, 23), и подобная им украинская (плахта, запаска и др.) известна уже во времена Киевской Руси (Камінська Н.М., Нікуленко С.І. 2004).

Очевидно, более перспективно искать общность не в нательной одежде, которая более всего поддается изменениям, а в мелких деталях. И тут же мы можем найти общность между чувашами и украинцами в ношении широкого пояса из плотной ткани с вытканным узором и бахромой на концах (см. рисунки справа).

Тканые мужские пояса (слева чувашский, справа – украинский).

У чувашских мужчин встречается головной убор приблизительно такой же, как и у их предков скифов – в форме колпака. Есть свидетельства, что такую же шапку в виде продолговатого конуса носили гуцулы еще довольно недавно. Это было зафиксировано на Гуцульщине неоднократно – в описании Бальтазаром Гакетом (немецкий этнограф, посвятивший много лет изучению жизни и быта гуцулов в XVIII ст. – В.С.), И. Вагилевичем (40-е годы XIX ст.) и в эскизе художника Ю. Глоговского (начало XIX ст.) Считается, что покрой конусообразной шапки – старинный и по форме напоминает плетеные в XI ст. клобуки и ей дается такое объяснение:

Выкроить и пошить конусообразную шапку намного проще, чем шапку из овчины со сферическим верхом, для которой уже нужна соответствующая деревянная форма. Поэтому можем сказать, что срисованная Ю. Глоговским гуцульская шапка отличается архаическими чертами (Крвавич Д.П., Стельмащук Г.Г., 1988, 222)

Гуцул 19-го ст. и современный чуваш в похожих шапках

Примечательно, что чувашский народный костюм отличается от украинского не более, чем отличаются костюмы разных этнографических групп украинцев и, имея определенное сходство с украинским, в значительной степени отличается от образцов одежды своих близких соседей – татар, марийцев, мордвы-эрзя. Женская одежда южных соседей чувашей мордвы эрзя и мокша отличается более скромной вышивкой, но большим количеством украшений и использованием для украшения разноцветных лент, чего нет в чувашском костюме. Чувашский национальный костюм совершенно не похож также и на русский, и на татарский, но имеет отдаленное сходство с марийским, что может быть объяснено взаимными культурными влияниями соседних народов, которые прослеживаются также и в музыке.

Если же сравнивать украинский национальный костюм, то он, понятно, имеет сходство с костюмами других славянских народов, но не имеет ничего общего с костюмами неславянских народов за исключением чувашского. Последнее для нас важно, кроме всего прочего, для решения проблемы этнической принадлежности скифов. Распространенное мнение об осетинах как об их потомках не находит никакого подтверждения и при сравнении осетинского национального костюма с чувашским и украинским. Это совершенно иной стиль и другая техника, не имеющие ничего общего ни с чувашскими, ни украинскими образцами. Если бы осетины были потомками скифов, то какое-то сходство украинской и осетинской вышивок должно было бы иметь место.

Сравнение национальных вышивок и костюмов некоторых народов Восточной Европы в иллюстрациях.

Кроме художественной вышивки, среди чувашей очень распространена резьба по дереву, в чем они близки к карпатским украинцам, а памятники материальной культуры свидетельствуют, что у волжских булгар плотничное и столярные ремесла находились на очень высоком уровне. Деревянные церкви в Карпатах, украшенные богатой резьбой, также построены с большим мастерством и относятся к культурно-историческим памятникам Украины. Резьба по дереву обычно хорошо представляет традиционный национальный орнамент, поэтому поиск сходных мотивов в чувашском и карпатоукраинском орнаментах мог бы обогатить наши знания о булгарских корнях в народной культуре украинцев. Пока же можно сказать, что чуваши и гуцулы широко практикуют довольно схожие крестообразные квадратные формы орнамента. (Архангельский Д.И. 1925, Курилич Михайло. 2001).

Сходные мотивы в прямом и переносном смысле слова можно поискать также и в музыкальном фольклоре украинцев и чувашей, конкретно в возможном подобии украинских «коломыек» и чувашских народных песен (см. раздел Следы культурных связей народов Восточной Европы в музыке)

Булгарские следы можно найти также и в народной украинской кулинарии. В первую очередь бросается в глаза, что и в украинском, и в чувашском языках употребляются похожие слова для любого первого блюда: (укр. юшка, чув. яшка). Название старинного украинского блюда из свеклы, соленых огурцов, хрена и лука таратута очень хорошо переводится средствами чувашского языка: чув. тăрă 1. "верх", 2. "чистый" і тутă "вкус", что можно перевести как "вкуснота". Благодаря такой расшифровке мы можем узнать о вкусах древних украинцев и примерное время распространения на территории Украины некоторых съедобных растений, не бывших эндемичными. Кстати, укр. хрін, рус. хрен тоже имеют булгарское происхождение (чув. хĕрен). На Прикарпатье, то есть там, где булгары оставили больше всего своих следов до сих пор в селах готовят кисель из муки под названием джур. Можно предполагать, что это название следует связывать с чув. йур "месить, квасить". Если казацкая щерба "рыбный суп" не позаимствована у татар, то тогда у булгар. Во многих тюркских языках распространено слово шурпа/чорба для названия различных супов, но чув. шỹрпе наиболее подходит фонетически. Менее правдоподобно булгарское происхождение другого казацкого блюда соломахи. Чув. сулăмлăх "мощь, сила" фонетически подходит хорошо, но была ли соломаха настолько сытной, чтобы иметь такую славу? М. Фасмер возражал против происхождения слав. пирог от чув. пỹрĕк, но, наверное, он ошибался. Чувашское слово происходит от пỹрĕ "почка", которое можно видеть и в чув. пỹремеч "ватрушка". Это слово имет тюркское происхождение: бейрэм "праздник" и аш "пища". Перемечи являлись угощеним в семейные и религиозые праздники и готовились в основном с творожской начинкой и конпляными семенами (Герасимова Ираида Геннадиевна. 2003) Поьобное угощение распространено среди многих волжских народов в форме перемяч и в удмуртском – перепеч "пирожок". Можно предполагать, что и украинскую перепічку тоже надо отнести сюда. Среди напитков булгарское происхождение имеет брага. На этот раз Фасмер не возражал против связи славянского слова с чув. pεraGa "выжимки".

В целом можно сказать, что определенное влияние булгарского культурного субстрата обнаруживается больше в материальных признаках украинской народной культуры. Отличие в духовной культуре обоих народов, сложившееся в предыдущие времена, препятствовало взаимопроникновению мифологий и чуждых богов в устоявшиеся традиционные пантеоны. Такое мнение следует из соответствия укр. бабай “страшный дед”, которым пугают маленьких детей, чувашскому папай, означающему теперь просто “дед”. Однако у скифов, предков чувашей, главным божеством, по свидетельству Геродота, был Папай, которого они почитали как своего мифического прародителя. Предки украинцев чужого бога знали, но не восприняли и, очевидно, боялись, наделяя его страшными чертами.