Скифо-сарматская проблематика

Иллюстрированный короткий обзор

Скифская эпоха была одним из интереснейших периодов в истории Восточной Европы и привлекала внимание многих ученых. При этом, знакомясь с их работами, мы встречаемся с крупным терминологическим парадоксом, потому что слова "скиф", "скифский" могут употребляться двояко – в узком и широком смысле. В узком смысле имеются в виду древние скифские племена, описываемые Геродотом и другими греко-римскими историками, а в широком смысле авторы употребляют эти слова по собственному усмотрению.(Littleton C. Scott, Malcor Linda A. 2000, 3).

Для этногенетических исследований вопрос этнической принадлежности скифов является одним из ключевых. Однако современная скифология зашла в тупик. Еще в 1952 г. на конференции Института истории материальной культуры по вопросам скифо-сарматской археологии был сделан "окончательный" вывод об иранской принадлежности скифского языка на основании "достижений" советских лингвистов, среди которых особенная заслуга принадлежит В.И. Абаеву (Мелюкова А.И. 1989, 37). Дальнейшие исследования археологов дали основания думать, что вывод оказался поспешным. Но при всех сомнениях, они не могут опровергнуть лингвистов и теперь скифология практически топчеся на месте.

То, что одна археология не в состоянии решить проблему этнической принадлежности скифов, понятно. Однако лингвистны не торопятся менять свою точку зрения, что показала недавно опубликованная капитальная работа посвященная ранней скифской культуре, в которой об этничности скифов нет ни слова, есть только ссылки на Геродота, якобы в степях Украины они пришли с востока. (Дараган М.Н. 2011). Взаимоотношения между археологами и лингвистами в скифологии в настоящее время выглядят следующим образом:

В плену у языковедов-иранистов оказались скифологи Б. Н, Граков, М. И. Артамонов, А. П. Смирнов, И. Г.Алиев, В. Ю. Мурзин, многие другие добросовестные археологи, которые по археологическим, этнографическим и иным данным знают, что андроновцы, скифы, саки, массагеты, сарматы, аланы не являются иранцами, но раз лингвисты «доказали» их ираноязычность, то они вынуждены признать эти племена ираноязычными. Образовался своеобразный замкнутый круг: некоторые археологи приняли как научную истину принятую языковедами-иранистами версию об ираноязычности названных племен, а лингвисты, в свою очередь, основываются на результатах, добытых археологами при раскопках: как только те находят предметы «скифского типа», их тут же объявляют принадлежащими ираноязычным племенам (Лайпанов К.Т., Мизиев И.М. 2010, 4).

Выглядит довольно странно, что лингвисты, твердо убежденные в ираноязычности скифов, не придают значение тому, что Геродот, хорошо знающий персидский язык, нигде не говорит о сходстве скифского языка с персидским. Одно это уже должно было заставить их усомниться в давно принятой догме, но они продожают повторять авторитетные утверждения своих предшественников, слишком просто решивших проблему. При несостоятельности лингвистики скифологи раз за разом возвращаются к сообщениям античных историков и продолжают их мусолить в своих произведениях, написанных иногда для большей убедительности за неимением новых идей в художественной форме (Коломойцев Игорь. 2005; Мурзин В.Ю., Петков С.В. 2012 и пр.). Однако никто не задается вопросом, почему античные историки считают скифов и киммерийцев разными народами несмотря на общность территории и образа жизни. Разницу между ними они могли видеть только в языке. Если бы и те и другие были ираноязычными, то не было бы оснований считать их разными народами, ибо разница в диалектах была для них неуловима.

Заблуждения тиражируются и закрепляются в сознании начинающих ученых и заводят их в тупик. При таком положении вещей традиционые представления о скифах могут существовать еще долгие десятилетия. Проблема усложняется также неистребимыми национальными преференциями, обусловленными особым синдромом, одно из проявлений которого описано так:

… – поиски "знатных предков", происхождение от которых могло бы возвеличить уязвленный народ в собственных глазах и глазах соседей. Осетины в лице своих археологов всячески поддерживают свое происхождение от скифов, хотя на деле они связаны с родственными скифам сарматами (Клейн Л.С.. 1993, 67).

Такие суждения об отношении осетин к скифам можно встретить в специальной литературе неоднократно, но в целом в основе представлений о происхождении скифской культуры и языка преобладает мысль о том, что в раннескифское время из Азии пришли ираноязычные кочевники и заселили малонаселенную степь. Именно эти кочевники распространили свои культурные влияния из степей на население лесостепи. Эта мысль первоначально развилась из некритического отношения к сообщениям античных историков, в первую очередь Геродота, и для ее подтверждения были подысканны правдоподобные на первый взгляд аргументы. К ним относится так называемая "скифская триада" (предметы вооружения, конская упряжь и "звериный стиль" в искусстве), распространение антропоморфных статуй и погребального обряда. Однако неоднократно высказывалось мнение

… что упрощенное понимание "скифской триады" как этнического маркера противоречит научным фактам и вводит в круг скифских культур заведомо "нескифские элементы", что "триада" на самом деле является категорией надэтничной, представляющей пример престижно-знаковой системы элементов материальной культуры разноэтничных народов (Яблонский Л.Т.. 2001, 59).

В гипотезах ученых имеется целый ряд существенных расхождений в таких моментах, «как локализация зоны первоначального обитания скифов и времени их появления в Северном Причерноморье, сущность этнокультурных отношений между скифами и киммерийцами, пути и характер проникновения обоих этих народов в Переднюю Азию и др.» (Погребова М.Н., Раевский Д.С., 1992, 7). Логично предполагать, что общность элементов скифской культуры должна была бы проявляться на более ранних этапах ее развития, но это не так:

Каким образом мы можем говорить о раннескифской культуре хотя бы в масштабах Северного Причерноморья, если одни "скифские" типы присутствуют только в степи, другие же только в лесостепи? (Romanchuk Alexey A. 2004, 383).

Очевидная несовместимость некоторых фактов заставляет отдельных исследователей предполагать автохтонное происхождение скифской культуры или (чаще) соглашаться, что при азиатских истоках эта культура подверглась также и определенному местному воздействию, а скифский этнос является результатом смешивания как местного, причерноморского населения, так и пришельцев с востока (Археология Украинской ССР, Том 2, 1986, 14). Насколько противоречивым является мнение об азиатской прародине скифов говорят серьезные попытки локализовать ее в разных частях Европы. Среди многих работ такого направления заслуживает внимания монография М.Н. Погребовой и Д.О. Раевского. Аргументировано критикуя теорию азиатской прародины скифов, авторы предполагают следующее решение этого вопроса о ранней этнокультурной истории скифов:

Ареной самых древних сколько-нибудь известных событий этой истории оказывается отнюдь не северопонтийская Геродотова Скифия к западу от Танаиса, а треугольник, ограниченный нижним течением Волги и Дона и Кавказским хребтом (Погребова М.Н., Раевский Д.С., 1992, 226).

Справедливости ради следует также отметить, что среди сторонников автохтонного происхождения скифов встречаются совершенно крайние взгляды, когда скифы считаются прямыми предками славян и даже только украинцев (Кодлубай Ірина, Нога Олександр, 2004). А по свидетельству самих скифов о том, когда они появились в Причерноморье, первым человеком, поселившимся в ранее пустынной стране, был Таргитай, и от того времени до времени похода Дария на скифов минуло тысяча лет (Геродот, IV, 5,7).

Справа: Образец "звериного стиля". Золотая фигурка оленя из станицы Костромская. .

Значительную роль в формировании взгляда об азиатских истоках скифской культуры сыграли мотивы определенного сходства памятников скифской культуры с памятниками культур Центральной Азии. В частности, при исследовании тувинского кургана Аржан обнаружилось, что найденные в нем образцы материальной культуры можно отнести к скифскому типу, ибо они выполнены в духе скифского звериного стиля. Поскольку эти находки якобы хронологически предшествовали скифской культуре в Причерноморье, то подтверждалось предположение об ее началах в Центральной Азии, на основании заключения М.П. Грязнова:

По нашему мнению VIII-VII вв до н.э. – это не конец эпохи бронзы и не какой-то переходный или самостоятельный этнокультурный период, а начальный этап так называемой скифской эпохи ранних кочевников. Об этом убедительно свидетельствует наличие уже вполне сложившаяся скифская триада в материалах Аржана (Грязнов М.П. 1980, 58).

Слева: Золотая фигурка коня из кургана Аржан.

Между тем, сама методика датировки образцов из кургана Аржан ориентируется на подобные находки в Причерноморье в предположении их более позднего происхождения априори. Однако последние находки украинских археологов в раннескифских погребениях, подобные образцам из кургана Аржан, определенно относятся к более раннему времени (Кулатова И.Н., Скорый С.А., Супруненко А.Б., 2006, 58). К выводу о том, что памятники всего евразийского степного пояса нельзя рассматривать как монокультурные уже довольно давно пришли многие археологи:

…история формирования скифского звериного стиля… позволяет окончательно отказаться от мнения, что задолго до появления скифской культуры в Восточной Европе она уже существовала где-то во вполне сложившемся виде и что ее проникновение в области обитания скифов в историческое время есть результат продвижения туда носителей этой культуры. В действительности она складывается на наших глазах, причем разные ее составляющие формируются в разное время (Погребова М.Н., Раевский Д.С., 1992, 162).

Золотые или бронзовый фигурки животных (оленей, козлов, кабанов и др.), подобные скифским, были найдены на большом пространстве не только в Центральной Азии, но и в Средиземноморье, Малой Азии и даже в Западной Европе. Изображение животных человеком определяются как его психологией, имеющей определенные общие черты, так и окружающей природой с ее животным миром. Особенно популярным в пластическом искусстве народов Европы было изображение вепря как олицетворение физической силы и неустрашимости. Едва ли найдется музей в Европе от Испании до Румынии и от Ирландии до Северной Италии в котором бы не была представлена фигурка дикого кабана. (Botheroyd Sylvia und Paul F. 1999, 122). Ограничивать "звериный стиль" определенной областью нет никаких оснований (см. фото ниже).

Слева: Скифская золотая фигурка кабана из Хоминой могилы. Справа: Кельтская бронзовая фигурка кабана из Гутенберга (Лихтенштейн).

В то же воемя какие-то удачные технические решения (как, например, элементы конского снаряжения) могли распространяться по всей Евразии в соответствии с подобным образом жизни кочевников и не быть важным этнокультурным признаком. Имеется также много других фактов, противоречащих идее центральноазиатского происхождения скифов и их культуры, в частности данные, полученные многими антропологами, дают основания говорить об автохтонности населения Скифии:

… скифы не появились в южнорусских степях с юго-востока, как можно думать в соответствии с археологическими и лингвистическими наблюдениями, не появились они и с юго-запада, как заставляет думать приводимая у Геродота легенда об их происхождении, а сложились они на том же месте, где их застает история. Антропологический материал не исключает инородных этнических включений в состав скифов, но преимущественное значение придает все же местным истокам их этногенеза (Алексеев В.П., 1989, 177).

Населению Степи и Лесостепи в скифское время присущи черты различных морфологических типов, тесно связанные с населением предшествующего времени (эпохи бронзы), что неоднократно подчеркивалось рядом исследователей. Идею автохтонного происхождения скифов поддерживали многие антропологи: Г.Ф. Дебец (1948, 1971), Т.С. Кондукторова (1972), В.П. Алексеев (1989), С.Г. Ефремова (1999), Л.Т. Яблонский (2000). Исследование новых материалов еще раз подтверждает точку зрения об автохтонном происхождении населения в скифское время и формирования на его основе населения КМК (культуры многоваликовой керамики – ВС), срубной и белозерской культур как с территории причерноморской степи, так и с территории западных и восточных регионов (Литвинова Л.В.., 2002, 44)

Археологические данные также могли бы подтвердить культурную преемственность доскифского и скифского времен, однако между археологами нет единства в том, носило ли изменение культур в степной части Украины механический характер или же памятники новочеркасско-черногоровского типа являются связующим звеном между предыдущей киммерийской и последующей скифской культурой. К примеру:

…там, где А.И. Тереножкин констатирует явную и единовременную смену культур, М.П. Грязнов видит прямую культурную преемственность (Погребова М.Н., Раевский Д.С., 1992, 36).

Неясность вопроса о культурной преемственности в степях Северного Причерноморья приводит к тому, что даже между сторонниками азиатского происхождения скифской культуры нет единства в вопросе, когда же пришельцы принесли ее из Азии. Вот одна точка зрения:

Археология не знает ни о каком вторжении кочевого населения в Северное Причерноморье, которое могло бы соответствовать появлению скифов и изгнанию ими киммерийцев после… распространения срубной культуры к западу от Волги и вытеснению ею предшествовавшей катакомбной культуры, но оно относится не к VIII – VII вв. до н.э., а к значительно более раннему времени – к последней трети II тысячелетия до н.э. Ввиду этого в основе события, о котором говорится у Аристея-Геродота, может лежать только смена катакомбной культуры срубной, соответствующая замене одного народа другим, а именно киммерийцев скифами (Артамонов М.И., 1974, 13).

Понятно, что М.И. Артамонов видел преемственность между киммерийской и скифской культурой, предполагая обе их принадлежавшими скифам. Такого же мнения придерживались кроме уже упомянутого М.П. Грязнова также А.А. Иенсен и, очевидно, другие археологи (Погребова М.Н., Раевский Д.С., 1992, 36). А.И. Тереножкин же, отрицая такую преемственность, считал, что новочеркасско-черногоровские памятники принадлежали киммерийцам, а творцом скифской культуры был «народ, пришедший из глубин Азии, сменивший в VII вв. до н.э. своих предшественников – киммерийцев – исконных аборигенов юга Европейской части СССР» и что «скифская культура привнесена извне в вполне сложившемся виде и как бы механически сменяет старую местную культуру» (Тереножкин А.И. 1976, 19). Теории Артамонова противоречат исторические факты, ибо конфликт между скифами и киммерийцами зафиксирован античными и восточными историками и причина его связывается ими именно со вторжением скифов, а датировка этих событий отстоит от смены катокомбной культуры срубной примерно на 500 лет позже. Кстати, античным историкам ничего неизвестно о скифах в глубинах Азии, они считали их пришельцами из Восточной Европы, что также и не на пользу теории Тереножкина.

Говоря в общем о киммерийцах, следует уточнить, что под этим именем скрываються две разные этнические группы: иранское племя предков современных курдов и племя адыгов (см. раздел Киммерийцы в истории Восточной Европы). Скифы могли иметь кофликты и с теми, и другими. Сначала они столкнулись с киммерийцами-курдами на Подолье при движении в степи, а уже в степях могла возникнуть вражда между ними и киммерийцами-адыгами. О присутствии в степях последних говорит расшифровка названия скифского племени авхатов при помощи кабардинского языка: каб. еухын "бить, ударять" и тай "слой". Таким образом авхатами могла быть та часть скифов, которые были разбиты адыгами.

Как установили Ильинская и Тереножкин, переход к скифскому периоду на Правобережье произошел в ходе эволюции культуры памятников жаботинского типа приблизительно в середине 7-го в до н.э. При этом очень важным является тот факт, что большинство памятников раннескифского времени находятся именно в Правобережной Лесостепи вплоть до Верхнего Поднестровья. В степях же, где позднее расцветала скифская культура, в предыдущий период количество раннескифских погребений не превышает несколько десятков (Romanchuk Alexey A., 2004, 375).

Демографические расчеты, проведенные на основании детальных археологических исследований, позволили вычислить количественные характеристики динамики населенности степной Скифии, которые привели среди прочего к такому выводу:

- начальная численность скифской этногруппы, выселившейся в степи Северного Причерноморья в VI в. до н.э., может быть оценена величиной до 10 тыс. человек (Гаврилюк Н.П. 2013. , 268).

Выглядит неправдоподобным, чтобы десять тысяч скифов могли оказать большое культурное влияние на многочисленное население лесостепи. К примеру, с конца 19-го ст. только в теперешнем Борщевском районе Тернопольской области (села Бильче-Золоте, Сапогив, Глибочок, Іване-Пусте, Коцюбинчики, Чорнокинцы и др.) было обнаружено такое множество раннескифских древностей 7–6-го ст. до Р.Х., что специально для их изучения в 1876 году во Львове было создано Археологическое общество (Бандрівський Микола, 1993, 3-6).

Принимая во внимание все вышеизложенное, приходится только удивляться современному состоянию скифологии, описанное в таких словах:

- не апробированные в широком научном обсуждении глобальные идеи вроде постулата о "кочевых цивилизациях" или ненадежно аргументированной версии о центральноазиатском происхождении скифской культуры и самих скифов уверенно пробивают себе дорогу не только в российских и зарубежных аудиториях, но и в учебниках по археологии, в том числе в учебниках, изданных московским издательством "Высшая школа" (Яблонский Л.Т.. 2001. , 59).

Решительно отвергнув тезис об азиатских корнях скифской культуры, попытаемся найти их на местной почве. При поисках будем согласовывать полученные результаты наших исследований с историческими фактами. С одной стороны мы пришли к выводу, что древние булгары, перейдя на правый берег Днепра, двинулись дальше в направлении Центральной Европы, и часть из них поселилась на территории Западной Украины (см. раздел Тюрки как носители культур шнуровой керамики). С другой стороны нам известно, что булгары присутствовали в Северном Причерноморье и во времена очень близки к скифским. Наличие раннескифских памятников В Западной Украине дает основания рассмотреть вопрос о их возможной связи с булгарами Северного Причерноморья.

В 7-м в. булгары были разделены на два племенных союза, один из которых перебрался в Паннонию, где они оставили свои следы в топонимии (см. раздел Булгарская топонимия в Карпатах и Венгрии ). На основе второго в 635 г. ханом Кубратом (Кувратом) было создано государство, известное в истории как Малая Булгария в отличие от Великой Булгарии на берегах Волги, возникшей позднее. Примерно в то же время начал складываться и Хазарский каганат (см. Хазары).

После смерти Кубрата Малая Булгария была разделена между его сыновьями Аспарухом, Котрагом и Батбаем, что не способствовало сопротивлению натиску хазар, который в конечном итоге привел к развалу государства. Одна булгарская орда откочевала к Дунаю и заняла Южное Приднестровье, где их предводитель хан Аспарух создал новое государство – Дунайскую Булгарию. Абаев признавал, что Аспарух был тюрком, но носил иранское имя и силится найти ему толкование в осетинском языке (Абаев В.И. 1979, 281). На самом деле его имя означет "ума палата" – чув. ас "разум", пурак "короб". Подобных натяжек у Абаева много, тем не менее, его авторитет в научном мире прочен. В 680 г. после неудачного похода императора Константина IV на Дунайскую Булгарию войско Аспаруха заняло Мисию и Добруджу, заселенные разрозненными славянскими племенами. Объединив славян в одном государстве, Аспарух стал создателем славянской Болгарии. Вторая орда, подчиненная Батбаю, вошла в состав каганата, а еще одна часть булгар, очевидно, под предводительством Котрага ушла на Среднюю Волгу. Поскольку для кочевников мигрировать в лесную местность не имело смысла, можно предполагать, что основную часть этих переселенцев составляли земледельцы.

К началу 8-го в. Хазарский каганат уже обладал большой территорией, включавшей в себя предгорья Дагестана, степи Прикубанья, Приазовья и частично Причерноморья, большую часть Крыма. Молодому государству пришлось вести тяжелую борьбу за существование с арабами и поэтому оставшаяся часть булгар также отходила на север, в Прикамье, где со временем образовалось государство Волжская, или Большая Булгария. (Ашмарин Н.И. 1902, Плетнева С.А., 1986, 20-41, Рона-Таш Андраш, 2005, 116-117). Очевидно, в состав этого государства вошло также местное тюркоязычное население потомков носителей балановской культуры, а также соседнее финно-угорское население. Как утверждает Ашмарин, булгары были народом земледельческим и вели обширную торговлю с окружающими народами, что должно свидетельствовать об их более высокой культуре.

Из всего этого следует, что булгары должны были быть очень многочисленным народом, история которого прослеживается на путях его миграции из Западной Украины через причерноморские и приазовские степи до берегов Камы. Поэтому не мог этот многочисленный народ, который во времена Геродота пребывал степях Украины остаться без внимания этого греческого историка. Остается предположить, что булгары, по крайней мере, были в числе тех народов, о которых упоминает Геродота в своих “Историях”. Логика подсказывает, что именно булгары должны были быть скифами. Эта мысль возникла как гипотеза и была предварительно развита в статье малоизвестного журнала (Стецюк В.М. 1999) и не нашла поддержки в научном мире. Здесь эта тема рассматривается более обстоятельно.

Направления миграций и территория поселений скифов

Вывод о европейских корнях скифской культури может быть подкреплен также и соображениями более общего порядка. Например, гипотеза об азиатской прародины скифов на базе исключительно археологических даннях могла даже и не возникнуть, если бы античные историки не спровоцировали ее своими свидетельствами (Погребова М.Н., Раєвский Д.С. 1992, 72).

Если в споре о генезисе скифской культуры ученые разделились на сторонников ее автохтонного и азиатского происхождения, то подавляющее их большинство едино во мнении о языковой принадлежности не только скифов, но и всего населения Северного Причерноморья скифо-сарматского времени. И скифы, и савроматы, и позднейшие сарматы безоговорочно считаются принадлежащими к иранской языковой группе. Это отдельная тема и ей посвящен отдельный раздел "Язык скифов".

Итогом проведенных исследований и подтверждением полученных результатов стало толкование современной топонимии территории бывшей Скифии и позднейшей Сарматии языками народов, ставших потомками ее тогдашнего населения. Карта этнической композиции Скифо-Сарматии подается ниже

Скифо-Сарматия по данным топоними

На карте бордовым цветом обозначены топонимы булгарского происхождения, лазурным – англосаксонского, красным – курдского, фиолетовым – мордовского, зеленым – осетинского, темно-зеленым – чеченского, оранжевым – венгерского, черным – греческого. Красной линией обозначена граница Скифии Геродота.
Фиолетовым ромбиком обозначено Бельское городища у села Куземин, которое некоторые ученые связывают с античным городом Гелон.
Красным ромбиком обозначено скифское городище возле села Хотинец в Польше.
Подробнее топонимические исследования рассматриваются в разделе "Предысторическая топонимия Центрально-Восточной Европы".

По карте угадывается движение скифских племен из западной Украины в степи Причерноморья, которое маркируется цепочкой булгарских топонимов. Правда, часть топонимов степной Украины может быть отнесена ко времени Хазарского каганата, но далеко не все. Большую часть скифов составляли булгары, предков современных курдов можно отождествлять с алазонами. Будинами были предки мордвы, а неврами и меланхленами – англосаксы. Согласно данным топонимии предки мордвы и осетин жили рядом. Их соседство подтверждает и лингвистика. Поэтому осетины могут вести свое происхождение или от тиссагетов или, скорее всего, от ирков, если принять во внимание самоназвание осетин ир.

Пребывая на окраине иранского мира, предки осетин в значительной степени отставали в своем культурном развитии по сравнению с населением припонтийский степей. Например, технологию обработки металлов осетины заимствовали не у него, а у ближайших соседей, финно-угров, о чем говорят финно-угорское происхождение названий стали, серебра и меди в осетинском языке, которые были заимствованы осетинами у мадьяр. Даже исконнное название серебра, родственное перс. nuqra было утрачено, хотя В. Абаев заявлял, что, кроме железа, "к древнейшему иранскому слою осетинского языка относится название стали, золота, возможно – и серебра" (Абаев В.И. 1958, 481). На самом деле, только название золота может иметь общеиранское происхождение. Не дав этимологии названиям стали, меди и серебра на иранской основе, он, тем не менее, утверждал, что они были заимствованы финно-уграми от осетин. Такое заявление вызывает большое сомнение. Рассмотрим по порядку:

Сталь в осетинском языке называется æндон. Подобных слов в других иранских языках нет, в то время как они достаточно распространены в финно-угорских (удм. андан, коми емдон, манс. ēмтан «сталь»). В венгерском языке с этим словом можно связывать название чугуна öntottvas, где öntott "литой" (от önt "лити"), а vas "железо". По той же семантической конструкции образовано английское название чугуна "литое железо" (cast iron). В пользу предлагаемого происхождения названия стали говорит также венг. adz "закалять", которое так же происходит от önt, соединенного с суффиксом sz, характеризующим многократное воздействие (Zaicz Gábor.2006, 163). Неясным в названиях металлов в финно-угорских языках является суффикс -он/ан, но он может быть словообразующим для существительных.

Медь в осетинском языке называется æрхуы. Это слово не имеет аналогов в современных иранских языках, но в Авесте есть слово ǝrǝzata- "серебро", родственное лат. argentum "то же". В финно-угорских языках мы находим много слов, похожих на латинское, но в значении "медь": мар.вӱргене, комі ыргöн, удм. ыргон, манси äргин. В венгерском языке слово vörheny, очень похоже на марийское, означает "скарлатина". Перенос названия связан с тем, что при этой болезни тело покрывается сыпью медно-красного цвета. Правда, в венгерском этимологическом словаре (Zaicz Gábor. 2006) происхождение слова vörheny объясняется от венг. vörös "красный", что фонетически небезупречно. В соответствии со значением осетинское слово должно быть заимствованным из финно-угорских. Проиcхождение осет. ǽrzǽt "руда" и перс. arzīz "олово" остается неясным.

Серебро в осетинском називается словом æвзист, очень похожим на венг. ezüst "то же". Другие соответствия в финно-угорских языках таковы: удм. азвесь, коми эзись. Некоторые авторитетные специалисты считают, что такое название серебра имеет финно-угорское происхождение. Очевидно, так оно и есть. В финно-угорских языках распространены названия некоторых металлов, подобные на шумерское guškiu "золото": саам. вешшьк "медь", эст. vask "медь", фин. vaski "железо", морд. уське "железо" и др. В сокращенной форме этот же корень имеется в удмуртских названиях серебра азвесь и свинца узвесь, причем втрая часть слова весь означала просто металл, а первая была для нього определением. Таким образом, сначала словом *веськ финно-угры называли любой металл. В венгерском языке конечный согласный к не был потерян, как в удмуртском, а превратился в т в первоначальном названии серебра ezvest, которая со временем приобрела форму ezüst. Осетины позаимствовали у мадьяр название серебра в первоначальной форме, но после метатезы двух первых согласных это слово превратилось в современное æвзист.

Таким образом, можно сделать вывод, что названия стали, меди и серебра не были заимствованы финно-уграми из осетинского, а наоборот, осетины, знакомясь с новыми для себя металлами через мадьяр, одновременно перенимали и их названия. О золоте говорить сложно, потому что его название в подобных формах распространено и в иранских и в финно-угорских языках, но, хотя оно, очевидно, имеет иранское происхождение, пути его распространения неясны.

Так же осетины не имеют собственных названий и для садово-огородных культур и заимствовали их в основном у народов Казказа, в то время как чуваши, предки которых были скифами, имеют собственную сельскохозяйственную терминологию.

В свете новейших археологических исследований вопрос об этничности скифов становится все более запутанным. Археологи пытаются обходить этот вопрос стороной, что в принципе логично, прилагая большее внимание на преемственность и сходство культур. В этом отношении характерны редакционные замечания П.Н. Кожина к недавно опубликованной работы П.И. Шульги о могильник скифского типа в Северном Китае (Шульга П.І. 2015). Он отмечает, что культурных ареалов, подобных скифскому до настоящего времени имеется несколько в оренбургских и зауральских степях, которые относятся к разным временным периодам. Говоря об одинаковости культур ранних кочевых обществ, он подчеркивает, что нельзя считать, что все они имеют в той или иной степени генетическое родство, и эта одинаковость "не означает антропологического однообразия населения или его первичной этногенетического единства".

Археологи не только не могут выйти на уверенный путь в вопросе об этнической композиция населения Скифо-Сарматии, но и не находят причин упадка самой скифской культуры от начала III в. до н.э., прибегая к необоснованной гипотезе об уничтожении ее сарматами. Кажется очевидным, что с упадком культуры исчезли также ее носители, хотя это совсем не обязательно. Топонимия Скифо-Сарматии убеждает нас, что очень много (десятки) населенных пунктов все время оставались постоянно населенными втечение, по крайней мере, двух последних тысячелетий. При этом подавляющее большинство из них расшифровывается с помощью чувашского языка. Отсутствие скифских памятников в степях может свидетельствовать о потере скифами-булгарами традиционной культуры кочевников при переходе их к оседлому образу жизни. В то же время топонимов иранского происхождения (в основном осетинского) достаточно мало при том, что в эпиграфике Северного Причерноморья сарматского времени имена иранского происхождения составляют относительное большинство. Убедиться в изменении культуры скифов можно, если провести целенаправленные археологические раскопки в тех населенных пунктах, которые сохранили свои названия от скифского времени.

Пока академическая наука исходит из общепринятой догмы о "алтайском" происхождении тюркских народов и не признает аргументов об их европейской прародине, до тех пор попытки разгадать этническую принадлежность скифов будут представлять собой медленный и стохастический процесс, который лишь с большим трудом когда-то придет к окончательной истины. Показательной в этом отношении является работа Заура Гасанова, в которой неудачные попытки найти скифо-алтайские параллели в области лингвистики, истории, мифологии и религии, побудили его выбрать в качестве методики исследования сравнительно-исторический метод идентификации» (Гасанов Заур. 2002, 38).

По сути дела, применяя тот же метод, мы пришли к результату, отличному от того, к которому пришел Гасанов. При исследовании скифской проблемы огромную роль играет национальность исследователя, которая определяет преференции в направлении исследований, лишает их объективности. Четко мы это видим в работах осетина Абаева и многих тюркоязычных ученых. В качестве конкретного примера приведем выведение из греческого названия скифов Σκυθης тюркского этнонима гуз, сделанное на нескольких страницах Гасановым (там же, 122-130). В наших исследованиях мы не выводим желаемый результат из множества различных фактов, а исходим из одного единственного установленного факта о прародине тюркских народов в Восточной Европе, что и определяет направление поисков решения скифской проблемы. Можно быть уверенным, что к ее окончательному решению можно прийти разными путями. Принципиальному подобию скифов и тюрок с культурно-исторической и лингвистической точки зрения на основании рассмотрения различных аспектов образа жизни, типичного для кочевых сообществ, и их агглютинативного языка посвящена недавно опубликованная солидная работа турецкого ученого Özcan Emine Sonnur, Dr. 2020.