Ономастические изыскания на территории Евразии

Значение ономастики для изучения всемирной истории до сих пор еще в должной мере не оценено. Между тем она предоставляет богатейший материал, который может быть использован для восстановления доисторических этногенетических процессов и понимания интеллектуального и духовного развития отдельных народов. В этом отношении хорошим примером может быть работа Нахановой Л.А. (Казахстан), посвященная особенностям мышления тюркских народов посредством анализа функциональности топонимов в древнетюркский период (Наханова Л.А. 2014) . Проведенный ее анализ позволил сделать вывод о том, "как древние топонимы отражали взаимодействие между людьми и природой в древние периоды времени…, как мировоззрение древних тюрок повлияло на функционирование топонимов… и какова была роль топонимов в истории древнетюркского народа" (там же, 1060).

Теоретическую базу под ономастические исследования подводят другие казахские лингвисты:

Собственные имена, точно определяя главные концепты культуры, обретают кумулятивную функцию в чистом виде. Собственные имена, посредством онимов, обращаются в языковые знаки и языковые единицы, создают ономастическую модель, образ мира. Ономастическая модель или образ мира отображают представления людей о мире и свойства познания мира, которые также приобретают антропоцентристские свойства (Атабаева М.С, Ерол Турашбек. 2017, 4)

Использование ономастического материала является особенно плодотворным в мультидисциплинарных исследованиях в рамках макролингвистики. В частности, пользуясь графоаналитическим методом, я определил места поселений предков некоторых современных народов на время формирования их языков. Как оказалось, на прародине они оставили следы своего пребывания в топонимии. Точно также топонимия обозначила пути их миграций и территории позднейших поселений. Толкование топонимов в целом носит вероятностный характер, но уверенность придает большое количество топонимов расшифрованных при помощи одного языка. Расшифрованная доисторическая топонимия Евразии подается на отдельных картах в системе Google My Maps. На июль 2023 года было найдено:

Англосаксонских топонимов в континентальной Европе, расшифрованных при помощи древне-английского языка – 1399.

Древнетюркских и древнебулгарских топонимов, расшифрованных при помощи чувашского языка – 1219.

Киммерийских топонимов в Европе и в Малой Азии, расшифрованных при помощи курдского языка – 618.

Количество топонимов, расшифрованного финно-угорскими и северокавказкими языками колеблется в диапазоне от несколько десятков до двухсот. Таким образом, можно сделать вывод, что в доисторическое время ход европейской истории определяли древние тюрки, а на рубеже эр англосаксы, древние булгары и киммерийцы-курды играли ведущую роль в Восточной Европе. Историческая судьба этих народов сложилась по-разному и это дает пищу для размышлений.

Трудно переоценить значение топонимии для восстановления исторических событий, не отраженных ни в письменных источниках, ни в устных преданиях. В этом смысле топонимия является не только лингвистической, но и исторической наукой, помогающей раскрыть тайны о проживавших на данной территории народов и о их языке и культуре.

Принимая во внимание большую устойчивость и живучесть географических названий их тщательное изучение и лингвистический анализ могут предоставлять нам особенно надежную информацию:

Могут исчезать с лица земли народы и их языки, но топонимические названия как своего рода имена собственные, ничего иного не обозначающие, кроме объекта, за которым закрепились, легко усваиваются другими народами и таким образом могут сохраняться в течение тысяч лет. Обычные слова языка нередко вытесняются иноязычными заимствованиями, в результате действия различных ассоциаций возникают новые слова, вытесняющие со временем старые. Подобные процессы в области топонимических названий не наблюдаются (Серебренников Б.А. 1959, 37).

Мнение российского лингвиста подтверждает известный британский типолог Бернард Комри в статье, посвященной мультидисциплинарному подходу при изучении проблем доистории человечества:

Известно, что когда одни народности захватывают территории, прежде заселенные другими народностями, то названия местностей (топонимы), используемые первоначальными поселенцами, чаще всего сохраняются и новыми поселенцами. Поразительным примером этого на протяжении истории является тот факт, что многие топонимы в Северной Америке имеют индейское происхождение, включая названия таких больших городов, как Чикаго и Оттава, оба алгонкинского происхождения (Комри Б. 2000, 5).

Однако для восстановления доисторических процессов важно знать расположение прародин отдельных этносов, поскольку формирование языка и культуры народов проходит под влиянием природных условий и других географических факторов, определяющих, кроме всего прочего, также языковой субстрат и контакты с соседними этносами, игравших в предысторическое время заметную роль во всем комплексе этногенетических процессов. Не имея других надежных данных, ученые долгое время возлагали большие надежды на данные топонимии отдельных территорий, полагая, что языковая принадлежность преобладающей топонимии могла бы дать основания рассматривать эти территории как прародину носителей соответствующего языка. При этом важно знать также хронологические рамки появления топонимии, но она сама по себе ответов на этот вопрос не дает, и в этом состоит сложность ее использования. Доказательной силы, действительно, топонимия иметь не могла, и постепенно относительно ее использования в исследованиях начали высказываться сомнения, поскольку "…топонимическая этимология почти всегда условна, так как в огромном большинстве случаев ее невозможно доказать" (Матвеев А. К., 1965, 10). В случае со славянами даже сложилась парадоксальная ситуация, когда, по выражению Нидерле, "в Европе вообще не существует области, которую можно было бы считать славянской прародиной, так как нет области, где бы географическая терминология была чисто славянской" (Нидерле Любор, 1956, 34).

По всей Европе существует большое количество названий населенных пунктов, рек, гор, озер, которые не могут быть объяснены средствами языков местного населения и поэтому могут признаваться «темными». Особенностью поисков толкования топонимии является то, что нередко в определенной местности встречаются названия случайно созвучные со словами языка, носители которого проживают теперь далеко от этих мест, но пребывали ли они здесь когда-то, или нет, остается неизвестным. Поэтому для расшифровки загадочных топонимов надо иметь ясное представление, какие именно народы и когда проживали на исследуемой территории. Во многих случаях исторические сведения помогают находить истину, но какая-то часть топонимов может происходить с доисторических времен и исследователи допускают ошибку, восстанавливая события давно минувших времен только на основании гадательного толкования непонятных названий и нередко в пользу собственного народа. Многие современные этногенетических теорий возникли еще в те времена, когда сравнительно-историческое языкознание как наука делало только первые шаги, однако ошибочные представления прочно закрепились в научном мире, а иногда даже самые сомнительные из них используются для творения новых надуманных теорий. В таком случае и непонятная топонимия подгоняются под нарисованную ранее фальшивую картину. В качестве примера можно привести солидную на вид работу киевского языковеда проф. К. Тищенко, в основу которой положена мало аргументированная и серьезно не воспринята в научном мире теория О.Н.. Трубачева о славянской прародине в Подунавье (Тищенко Костянтин. 2006). К тому же профессор в своей путаной работе придерживается довольно оригинальных взглядов, согласно которым ранние славяне имели "доиндоевропейские контакты" (там же, 51). Такое утверждение напоминает мысль одного из персонажей Ярослава Гашека, который утверждал, что внутри земного шара есть еще один, и притом больший по размеру. Константин Тищенко знает очень много языков. При наличии в голове такой массы информации, из нее можно извлечь факты под любую теорию. И это типичный подход многих лингвистов к научной работе. Но многознание еще не гарантирует успехов в науке.

И эта работа киевского лингвиста, и другие ей подобные не заслуживают внимания, поскольку представляют собою произвольную манипуляцию временными и пространственными фактами. Однако во второй половине 20-го века внутренние тенденции развития общественных наук привели к применению в них точных, математических методов. Этому также способствовало также развитие техники, которая предоставила мощные средства математизации науки – электронные вычислительные машины. Постепенно, начиная от простейшей обработки статистических данных, в различных отраслях общественных наук были отработаны специальные математические методы, а системный подход к изучению общественных, исторических, языковых процессов даже привел к развитию специальных наук, синтезирующих в себе традиционные и новые, математические методы исследований. Примером такой науки может быть математическая лингвистика, очень широкая наука, использующая математические методы разного плана. В предлагаемых здесь коротких описаниях проведенных изысканий в основу расшифровок топонимов в первую очередь принимались данные о первоначальных местах поселения народов полученные графоаналитическим методом (Стецюк Валентин. 1998., Стецюк Валентин. 2000) и восстановленные другими методами пути их дальнейших миграций. Суть метода заключается в построении графической модели (схемы) родства языков одной языковой семьи или группы на основе лексико-статистических данных. Для полученной модели отыскивается место на географической карте с ареалами, сформированными природными границами (реками, грядами гор и т.п.), которые в древности ограничивали контакты между населением этих ареалов и способствовали образованию отдельных диалектов на базе общего языка. Однако полной уверенности в правильности размещения схемы быть не может. Нужны дополнительные факты, которые могут предоставить археология, топонимия, языковой субстрат. В случае, если эти факты не противоречат друг другу, то мы можем говорить о высокой достоверности результатов, полученных с помощью графоаналитического метода, а археология позволяет определять временные рамки пребывания разных этнических групп на определенных территориях. Таким образом, существование подобных этноформирующих ареалов является своего рода эмпирическим обобщением, которое, по выражению Вернадского, "не отличается от научно установленного факта" (Вернадский В.И. 2004, § 15).

На образованных скоплениях ареалов сформировалось нескольких десятков первичных этносов, подавляющая часть которых или под воздействием различных природных и исторических обстоятельств развились в современные нации, или, несмотря на эти обстоятельства, сохранили свою этническую самобытность до настоящего времени. Однако в подавляющем большинстве случаев народы не задержались вблизи своей прародины, а по разным причинам мигрировали к местам своего настоящего пребывания.

При выявлении субстратных топонимов в целом использовался так называемый ареально-ретрорегрессивный метод А.П. Дульзона, т.е. отбрасывание более поздних иноязычных напластований на субстратную основу (Попова В.Н. 2000. 50). Это тривиально. Каждое название, которое привлекало внимание, проверялось на возможность этимологизации с помощью словарей языков, близких к языку населения, заселявшего исследуемую территорию в доисторические времена, а при отсутствии таких использовались этимологические и двуязычные словари современных языков. Расшифровка топонимов имеет свои собственные особенности

Применение стандартных этимологических методов к топонимии не дает надежных результатов, поскольку топонимы не обладают семантикой, которую можно было бы исследовать таким же образом, как и остальную часть словарного запаса. Поскольку топонимы имеют тенденцию терять свою связь с лексемами, из которых они образованы, для топонимов типично не следовать в точности тем же фонологическим изменениям, что и остальная часть словарного запаса (Saarikivi Janne. 2006, 291).

Достоверность расшифровок можно определять не только хорошей фонетическим подобием, но возможным соответствием местной топографии, историческими свидетельствами и самим расположением топонимов. В процессе поисков совершенствовалась их методика, а также были выявлены некоторые закономерности. Если топонимы образовывали плотные скопления или ярко выраженные цепочки, которые отражают пути миграций, то это уже свидетельствовало, что вкрапленные в них случайные совпадения не исказили общую картину. Проведенные поиски позволили расшифровать около четырех тысяч темных топонимов в Европе и более ста в Азии. С каждым годом это число увеличивается и пополнять списки дешифрованых топонимов мог бы любой профессиональный лингвист. Однако последователей у автора нет. Это может свидетельствовать только об одном – результаты проделанной работы официальной наукой не воспринимаются. И это происходит в то время, когла земляне собираются колонизировать космос, что невозможно без сложных математических расчетов. Подсчитать вероятность случайности всех четырех тысяч расшифровок куда проще, но состояние современных гуманитарных таково, что их развитие осуществляется в основном по принципу "верю- не верю".

Вернемся к топонимии. Расшифровки свидетельствуют, что некоторые из топонимов должны были сохраняться несколько тысячелетий и поэтому не исключено, что те топонимы, которые совсем не поддаются расшифровке, представляют собой палеоевпропейський субстрат. Выделение их из общей массы может стать одним из способов восстановления палеоевропейских языков.

Этническая идентичность народов при переселении сохраняется в том случае, когда оно осуществляется в массовом порядке с сохранением семейно-родового уклада. Отдельные семьи движутся на собственном транспорте вместе со своими пожитками, хозяйственными принадлежностями и скотом. Такой обоз, сопровождаемый вооруженной охраной, растягивается на несколько десятков километров и не в состоянии делать большие дневные переходы. Говоря о кельтах и скифах, Плутарх указывал, что "они не стремятся пройти весь путь за один поход и не кочуют непрерывно, но каждое лето снимаются с места, продвигаются дальше и дальше…" (Плутарх, 1987, 516). Очевидно и летом в удобных местах делаются остановки разной продолжительности для изучения возможностей поселения. Они же используются для выпасания скота, пополнения запасов воды и продовольствия, ремонта средств передвижения и пр. Очень часто на таких остановках остается какая-то группа мигрантов навсегда. Это могут быть люди, которым надоела походная жизнь, уставшие физически и морально, больные, раненые, а с ними остаются и родственники. Как следствие, на путях миграций возникает цепочка поселений, названия которых большей частью усваиваются новыми пришельцами и таким образом они сохраняются до наших дней. Это позволяет нам изменить взгляд на существующие представления о предопределяющих факторах возникновения постоянных миграционных путей.

Согласно Радану Квету, всю земную кору можно расчленить по многочисленным разломам – геологическому феномену принципиального значения. Густая сеть разломов предопределяет конфигурацию гидрологической сети как главной характеристики преобладающих типов ландшафта на планете. С гидрологической сетью связывается сеть предысторических троп, возникавших в древности вдоль водных потоков вследствие того, что после поселения человек своими непроизвольными усилиями прокладывал пешеходные тропинки чаще всего на ближайшей к водному потоку террасе. Кроме всего прочего, тропы служили средством передачи информации между отдаленными человеческими коллективами:

В истории человечества первоначальная сеть троп стала первой информационной сетью. Она не имела главной целью торговые и военные отношения: всевозможный технологический опыт, как, понятно, и культурный, вел к единению мыслей, идей, философских и религиозных воззрений, точно так же, как и художественных вкусов. (Květ R. , 1998, 43).

Радан Квет не отрицал существование иных возможностей прохождения местности в позднейшие времена, например, «по верхней трассе». Предпосылки для возникновения пешеходных троп были, прежде всего, физикогеографическими, но при этом возникали и социогеографические аспекты. Эти последние определяли пути миграций, не связанных с водными потоками, но, возникшие один раз, они продолжали существовать в течение многих столетий и даже тысячелетий, совершенствуясь по мере развития новых технических возможностей. Так, например, вдоль современной российской автодороги, идущей от Москвы в сторону Прибалтики, протянулась четкая цепочка эстонских топонимов, хотя дорога идет по пересеченной местности без привязки к какому-либо водному потоку. То же самое можно сказать о дороге E30, идущей по территории Польши от Бреста через Варшаву на Познань, вдоль которой протянулась цепочка англосаксонских топонимов.

Многочисленная топонимия в Центральной Европе была оставлена кельтами, которые первыми из индоевропейцев заселили эту территорию. Однако, значительное число предполагаемых кельтских топонимов, несмотря на усилия многих исследователей, так и не получили надежного толкования, о чем свидетельствуют расхождения во мнениях и научные споры на протяжении многих десятилетий (ср. Mees B. 2001). Это объясняется неведением о первых обитателях Европы, давшим названия многочисленным поселениям, существующим до сих пор. Это были не только палеоевропейцы, языки которых нам неизвестны, но и родственные позднейшим булгарам тюркские племена, которые были носителями культур шнуровой керамики (КШК).

Как раз они оставили те древнейшие топонимы Европы, которые удалось нам расшифровать. Для расшифровки использовался чувшский язык, ибо чуваши являются предками древних булгар. Всего булгарских топонимов в континентальной Европе было найдено более тысячи. Различные варианты КШК были распространены в Европе от Волги до Рейна и от Южной Скандинавии до Карпат (см. раздел "Этническая принадлежность неолитических и энеолитических культур Восточной Европы". Именно на этой широкой территории распределена вся булгарская топонимия. Большая часть булгар ассимилировалась среди позднейшего населения, но те булгары, которые населяли Западную Украину, сохранили свою этничность и в скифские времена вновь расселились на широком пространстве Восточной и Центральной Европы (см. цикл "Скифо-сарматская проблематика").

В связи с этим все булгарские топонимы можно разделить на две группы – времен КШК и времен скифских. Однозначно к первой группе относятся топонимы Скандинавии, Германии, Польши, Германии, Скандинавии и Прибалтики. К ним относятся также две полосы топонимов, одна их которая тянется вдоль Днепра в Северную Беларусь, а другая вдоль Десны в область распространения фатьяновской и баланоской культур в Верхнем Поволжье и прилегающих областях. Они в большой степени коррелируются с памятниками КШК. Ко второй группе относятся две полосы топонимов от Западной Украины, одна из которх тянется по направлению к Днепру, а вторая – к Черному морю и далее в Румынию, а также топонимы Венгрии и Левобережной Украины (см. карту ниже).

Обзорная карта булгарской топонимии древнейших времен

На карте значками в виде фиолетовых точек обозначены населенные пункты с названиями булгарского происхождения, которые могут соответствовать временам шнуровой керамики или близким к ним. Бордовыми – более позднего, скифского времени. Синими значками обозначены памятники шнуровой культуры.

Расшифровка отдельных булгарских топонимов может продемонстрировать ее методы и логику вообще. Самыми распространенными булгарскими топонимами на территории России, Украины, Беларуси и Польши являются содержащие корень "жук" (Жуково, Жуковка. Жуковская и под.). Более того, название деревень Жуково в России является одним из наиболее распространенных (более воьмидесяти) среди всех, что уже само по себе вызывает удивление. Сомнительно, чтобы славянское название жесткокрылого насекомого так часто употреблялось для названий поселений людей. В германоязычных и англоязычных странах топонимов от соответствующего апеллятива (нем. Käfer и анг. beetle "жук") насчитывается буквально единицы. Толчок к разгадке дало названия сел Жукотин во Львовской и Ивано-Франковской областях Украины и древнего города в Волжской Булгарии. Вторая часть этих топонимов –тин является не притяжательным суффиксом, а странствующим словом со значением «деревня»,»поселение», «тын» (детальнее об этом см. ниже). Для первой части хорошо походит чув. çăка (др.-тюрк. jöke "липа"), ибо обилие лип в этих селах бросаеится в глаза. В подобных формах это слово существует во многих современных тюркских языках.

Среди загадочных топонимов России одним из наиболее распространенных является также название Акулово (35 случаев) и его вариант Окулово (20 случаев) в местах окающего населения. Кроме того, в России имеется еще пять деревень Акулино и несколько других с тем же корнем в названии. В целом населенных пунктов этого типа насчитывается более шестидесяти и в основном в северных областях северо-западнее линии Тула – Нижний Новогород. Учитывая большую распространенность этих названий, рассмотрение их происхождения от слова "акула" несерьезно. Для расшифровки хорошо подходит чув. ака "пашня, пахота", оформленное аффиксом -ла, образующим от именной основы прилагательные с уподобительным значением, правда, есть и глагол акала "пахать". Для земледельческого населения фатьяновского варианта КШК, продвигавшегося из лесостепной зоны в поисках свободных земель, такое название для новых населенных пунктов подходит очень хорошо.

Наиболее убедительными примерами топонимии могут быть те, которые соответствуют географическим особенностям местности. Например, город Хыров Старосамборского района Львовской области расположен в местности богатой на сосновые леса. Поскольку чувашское хыр означает "сосна", то происхождение названия города именно от этого слова имеет большую вероятность. Несомненно булгарское происхождение имеет название села Гавареччина, неподалеку от Золочева во Львовской области. Село известно своей чернодымленной керамикой, которую изготовляют по старинной оригинальной технологии обжига глины. Название села прямо-таки указывает на этот вид ремесла – чув. кăвар “раскаленные угли, жар” и ěççыни “труженик” объединенные в кǎварěççыни означали бы "работник с раскаленными углями", то есть “гончар”. Распространенная в селе фамилия Бакусевич тоже может иметь булгарское происхождение, поскольку имеется станинное чувашское мужское имя Паккуçи, кроме того есть чув. пăкăс "затычка".

Название известной скалистой гряды Товтры в Западной Украине может быть этимологизировано на чувашской основе: чув ту “гора” и тăрă “вершина”. Поскольку во многих других тюркских языках название горы звучит как тау, первичное название гряды могло быть Таутăрă. К этой же праформе восходит и название горного массива Татры на границе Словакии и Польши. Товтры тянутся от Золочева на Львовщине до северной Молдавии и выглядят как отдельные известковые выступы и кряжи, которые выразительно выступают над окружающей, большей частью довольно равнинной местностью, т.е. перевод «горные вершины» им соответствует очень хорошо.

Среди скоплений топонимов булгарского происхождения имеются такие, которые прямо указывают на чувашскую этническую принадлежность жителей некоторых населенных пунктов:

Чаус, село в Межевском районе Днепропетровской области. Украина.

Чаусове, село в Первомайском районе Николаевской области. Украина.

Чаусово, поселение в Жуковском районе Калужской области. Россия.

Чаусы, деревня в Погарском районе Брянской области. Россия.

Чаусово, село у Новодугинском районе Смоленской области. Россия

Чавусы, город в Могилевской области. Беларусь

Все приведенные названия содержат в себе основу, которая соответствует чув. чăваш "чуваш". Очевидно древние булгары оставались в указанных населенных пунктах до прихода славянского населения, которое и назвало их в соответствии с самоназвания жителей.

Еще больше, чем булгары, оставили свои следы в топонимии англосаксы, прародина которых была локализова в этноформирующем ареале между реками Случь, Припять и Тетерев (см. раздел Германские племена в Восточной Европе в эпоху бронзы). Большая часть англосаксов в свое время мигрировала на Британские острова, но отдельные их группы выбирали другие пути, которые помогает восстановить топонимия Восточной Европы. Среди преобладающих славянских названий встречаются такие, которые выглядят совершенно не славяскими. Довольно плотно они расположены на территории сосницкой культуры бронзового века. Некоторые из них поразительно похожи на английские слова: Берково, Болдино, Брест, Бургово, Волфа, Гринево, Линда, Наровля, Рихта, Салтов, Синьково, Стрыпа, Фастов, Фирство, Фишово. Именно вблизи них и начались поиски англосаксонской топонимии. При этом использовались краткий англосаксонский словарь (Hall John R. Clark. 1916) и этимологический словарь древнеанглийского языка (Holthausen F. 1974). В результате на территории континентальной Европы было найдено приблизительно тысяча триста возможных англосаксонских топонимов, часть из которых, правда, может быть отнесена к случайным совпадениям. Полный список топонимов на английском языке подается отдельно на карте Google (см. ниже), здесь же будут приведены наиболее убедительные случаи.

Англосаксонская топонимия в Восточной Европе

На карте прародина англосаксов обозначена розовим цветом, а границы сосницкой культуры отмечены синим контуром.

Самым распространенным топонимом в России вообще может быть Марково, которое зафиксировано 97 раз. Можно думать, что все они произошли от имени человека, но такое имя не было в народе настолько популярным, чтобы соответствующие антропотопонимы далеко превосходили другие по количеству. К примеру, антропотопоним Матвеево найден всего 20 раз, а от самого распространенного имени Иван – только 60. Конечно, часть топонимов произошла от имени Марк, но все-таки небольшая, основную же массу можно сравнивать с др.-анг. mearc, mearca "граница", "знак", "округ", "обозначенное пространство". Такие значения слов хорошо подходят для названий населенных пунктов и фонетически безупречны (совр. англ. mark "знак", граница"). К такому же классу относятся широко распространенные булгарские топонимы в Восточной Европе Маяк и Маяки, которые можно связывать с чув. маяк "межевой знак". Только в одной России топонимов Маяк насчитывается около пятидесяти, хотя какая-то часть из них происходит от названия навигационного ориентира. Происхождение чувашского слова в этимологических словарях не рассматривается (Егоров В.Г. 1964; Федотов М.Р. 1996 и др.), судя по всему, в указанном значении оно не заимствовано из русского. Разделить топонимы Маяк булгарского и русского происхождения практически невозможно; более уверенно можно говорить о тех, которые находятся среди скопленния других булгарских или в составе цепочек, состоящих из топонимов того же происхождения. Этот дополнительный критерий ислользуется всегда, если он проявляется. Те же топонимы, которые расположены изолировано, к рассмотрению принимаются осторожно или вообще игнорируются.

Имеется также довольно большая группа англосаксонских топонимов, которые на первый взгляд тоже происходят от другого мало популярного имени Виктор. В Польше, Украине, России и Беларуси топонимов Викторов, Викторово, Викторовка насчитывается более шести десятков. Такое количество просто невероятно, учитывая невысокую распространенность этого имени среди славян, хотя некоторые названия населенных пунктов все таки могут происходить от этого имени. Однако большая их часть была оставлена англосаксами. Для их расшифровки подходит др.-англ. wīċ "жилище, селение" и Þūr/Þōr "бог-громовержец".

Вообще же при анализе загадочной топонимии довольно часто вызывает удивление большое число похожих названий, которые будто бы содержат в себе славянский апеллятив, но их форма, мотивация и особенно чрезвычайно большое количество, заставляют сомневаться в этом. Например больше полусотни таких подозрительных топонимов имеют в основе корень "рак" (Раковец, Раковица и под.) Так могли бы быть названными река или ручей, в которых водятся раки, но в подавляющем большинстве такие названия относятся к населенным пунктам и лишь единицы из них являются гидронимами. В данном случае была предпринята попытка расшифровать их при помощи древнеанглийского языка, в котором были найдены слова racu "русло, поток" и уже упомянутое wīċ "жилище, селение". Мотивация названия населенного пункта на берегу реки понятна. Подобным образом было образовано два десятка топонимов Луковец и под. от др.-англ. loca "ограда, огораживать".

К тому же типу относятся те топонимы, которые содержат в себе конечный формант -tyn/-tin /-ten/-den. Их поиски начались после того, как Игорь Данилюк, один из читателей моего сайта, обратил мое внимание на то, что в Украине есть несколько десятков названий населенных пунктов, заканчивающихся на -тин. На первый взгляд этот формант мог быть расширением посессивного суффикса –ин, однако форманты типа – нын, -рын, -бын и под. в Украине практически не встречаются. В связи с этим было предположено, что слово тын, как составляющая сложного названия, имеет свое конкретное значение.

Поиски его первоосновы были проведены в нескольких языках и наиболее подходящим для топонима оказалось др.-анг. tūn "ограда", "поле", "двор", "дом", "жилище", "село", "город" (совр. анг. town "город"). Слово имеет параллели в других германских и кельтских языках. Из какого-то германского языка славянами было позаимствовано слово тын, которое теперь имеет более узкое значение, но ранее оно использовалось для обозначения разного рода поселений, о чем свидетельствуют такие названия как Козятын, Кривотын, Правутын, Люботын, имеющие явно славянскую составляющую. Можно предположить, что слово тын в значении "село" было распространено также среди населения Украины иной этнической принаджежности, поскольку есть примеры сращения этого слова с негерманскими и неславянскими словами (Жукотин и др.)

Названия населенных пунктов с похожими формантами tyn/tin/ten/den часто встречаются в Центральной Европе, хотя они могут иметь не только германское, но и кельтское происхождение, исходя из ирл. dun(um) и гал. dinum. Ниже даются для примера несколько топонимов возможного англосаксонского происхождения рассеянных по территории Восточной и Центральной Европе, которые содержат в себе составляющую -tyn/-tin/-ten/-den:

Авратин, Боратын, Борятын, Борятыно, Буртын, Веттин (Wettin), Делятын, Дирдын, Дрезден (Dresden), Манятын, Миротын, Обертын, Ойтин (Eutin), Рыботын, Роггентин (Roggentin), Рухотын, Сковятын, Хотин.

Больше всего англосаксонских топонимов найдено в России и при этом некоторые из них встречаются довольно часто:

Левково (25 случаев), Левковка, Левков и др. – др.-англ. lēf «слабый», cofa «лачуга, хибара».

Чурилово (24) – в русском языке не найдено ни одного надежного толкования топонима, якобы происходящего от имени Чурило, которое само не имеет объяснения. Большая распространенность названия говорит о том, что в его основе должно быть часто употребляемое слово и таким предлагается др.-англ. ceorl «человек, крестьянин, муж», которому в современном английском языке отвечает churl «грубиян, деревенщина», исторически "кэрл" (свободный землевладелец) в средневековой Англии.

Шадрино (24) – часть названий может происходить от диал. шадра "оспа", но их распространенность вызывает сомнение в таком толковании для преобладающего числа случаев. Обычно названия с негативным смыслом очень редки. М. Фасмер происходжение этого слова не рассматривает, поэтому можно предполагать его происхождение от др.-англ. sceard "увечный, щербатый" с учетом метатезы согласных. Другое значение этого слова "разграбленный". Оно могло даваться разоренным англосаксами поселениям местного населения. Можно рассматривать также др.-англ. sceader от scead "тень, защита, охрана".

Рязаново (22) – название частично может быть присвоено населенным пунктам выходцами из Рязанщины, да и само название Рязань, встречающееся в России 5 раз, может иметь славянское происхождение, хотя полной уверенности в этом нет. Можно иметь в виду др.-англ. rāsian «обследовать», которое могло использоваться при переселении людей, когда приходится искать подходящее место для остановки.

Болдино (11)– хорошо по смыслу и фонетически подходит др.-англ. bold «дом, жилище». Так могли называться отдельные усадьбы землевладельцев.

Наибольшая плотность англосаксонских топонимов наблюдается на территории бывшего Владимиро-Суздальского княжества (см. Древняя англосаксонская топонимия в континентальной Европе). Особенно много предполагаемых англосаксонских населенных пунктов имеется на территории Москвы и в ближайших окрестностях. Их плотность такова, что есть смысл показать их расположение на отдельной карте (см. ниже)

Некоторым названиям на карте расшифровки были даны выше, для остальных же предлагаются такие:

Картмазово – др.-анг. ceart «пустошь, невозделанная общественная земля», māga «сын, наследник», или maga «мощный, сильный».

Китайгород – др.-анг. ciete "хибара, будка"

Кунцево – др.-анг. cynca «связка, пучок».

Лыткарино – др.-анг. lyt «маленький», carr «камень, скала».

Мамыри – др.-анг. mamor(a) «глубокий сон».

Миусы, исторический район Москвы – др.-анг. mēos «мох, болото».

Пенягино – др.-анг. pæneg «монета, деньги».

Реутов – др.-анг. reotan «плакать, жаловаться».

Чертаново – др.-анг. ceart «пустошь, невозделанная общественная земля».

Не всегда топонимы могут быть связаны напрямую с другими данными, и тогда вопрос о пребывании этноса на определенной территории решается путем сравнения с достоверными данными по сопредельным территориям. Например, балтийская топонимия в бассейнах Припяти, Десны и Сейма указывает на заселение этой территории балтами в какое-то время. В. Топоров и О. Трубачев считают балтийскими такие названия рек Вессия, Ковна, Луния, Мажа, Морожа, Мытвица, Наровла, Нача, Нертка, Освица, Тремля, Цна, Шача и многие другие. Возможно, некоторые из этих имен имеют славянское происхождение, но в массе эти имена не выглядят славянскими. Других данных о присутствии балтов в этих местах нет, но мы знаем, что прародина балтов находилась в другом месте и занимала гораздо меньшую площадь. С другой стороны, нам известны лингвистические данные о контакте балтов с фракийцами, которые могли иметь место в бассейне Дуная. Таким образом, можно с уверенностью говорить о миграции балтов в бассейн Припяти и ее хронологических рамках. Граница балтийской и финно-угорской топонимии довольно четко очерчивает границы расселения финно-угорских народов на западе их территории до славянской экспансии:

В целом северная и восточная границы балтийских племен раннего железного века в главных чертах совпадали с границей разделяющей балтийскую и финно-угорскую топонимию и гидронимию. Эта граница шла от Рижского залива к верховьям Западной Двины и Волги. Поворачивая далее на юг, она отсекала от бассейна Волги поречье Москвы-реки и верхнее течение Оки, далее по водоразделу Оки и верховьев Дона доходила до степной зоны (Третьяков П.Н., 1982, 54-55)

Богатую информацию может предоставить изучение фракийских или иллирийских гидронимов, сконцентрированных на определенных небольших пространствах. Напротив, анализ тюркских топонимов может дать лишь скудный материал для выводов. Тюркские языки достаточно консервативны, поэтому, во-первых, сложно провести стратиграфию тюркской топонимии, зная, что тюрки населяли некоторые территории и в древности, и в совсем недавнее время. Во-вторых, тюркская топонимия распространена на большой территории, поэтому локализация коренных мест тюркских поселений затруднена. В-третьих, тюркские народы многочисленны, поэтому иногда сложно привязать определенное тюркское название к определенному этносу. Примерно то же самое, но в меньшей степени, можно сказать и об иранских топонимах. Анализ славянской топонимии вообще завел ученых в тупик, о чем свидетельствуют приведенные выше слова Л. Нидерле. Много информации мы можем получить при сравнительном анализе топонимов какой-либо современной славянской территорий и расположением прародины жтого народа. Однако такие сравнения не всегда возможны или очень затруднительны. Например, сравнение топонимов современной Польши с территориеф прародины поляков не имеет смысла, поскольку польское влияние распространилось далеко на территорию Беларуси еще в сравнительно недавнее время. То же самое касается украинских, белорусских и русских топонимов. Результаты могут дать сравнительное исследование топонимов славянских народов, прародина которых лежит далеко от их современных территорий. Это касается чешской и словацкой топонимов и топонимов южных славян.

Нередко люди переселялись на новые земли, давая географическим объектам те же названия, что и на старых местах. Особенно ярко это проявляется при сравнении современных чешских и словацких названий населенных пунктов с топонимами на Урхаймате чехов и словаков. В гораздо меньшей степени это явление относится к названиям рек. Можно привести лишь названия рек Моравы в Чехии и реки Моравии на Волыни, а также названия рек Ужа на прародине словаков и восточной границе их нынешней территории.

Однако, несмотря на предпринятые усилия, убедительных параллелей между славянской топонимиtй на Балканах и на исторической прародине южных славян в бассейнах левых притоков реки Днепр обнаружено не было. Вопреки ожиданиям, в статье с многообещающим названием была приведена лишь одна гидронимическая параллель Украины и Югославии в различных ее вариантах – Пиня, Пинч, Пеня, Пина, Пена и т. д. (Железняк И.М. 1976, 39-49). В одной из своих работ Дж. Заимов рассматривает этимологию около 9000 единиц балканской топонимики, но не приводит им параллелей с территорий южнославянских поселений на их прародине (Заимов Иордан. 1967). Попытки найти нечто подобное на карте бассейна Днепра принесли весьма скудные результаты. Было обнаружено несколько параллельных однокорневых топонимов, все они имели разную форму образования, поэтому можно предположить, что это просто случайные совпадения: Бабынино – Бабино, Баничи – Баничан, Жигаево – Жиганцы, Жиглянцы, Кокоревка – Кокоренский дол, Кокорцы, Курск – Курьяни, Любаж – Любанци, Мещовск – Мещань, Ржаница – Ржаничаны, Ржаник, Рженица, Селечня – Селчаны, Сельце, Звезда – Старень. Корни большинства этих топонимов довольно общие, поэтому сходные названия могли возникнуть в разных местах славянских поселений независимо друг от друга.

Исследуя названия крупных (длиной более 100 км) и средних (длиной 50–100 км) балканских рек, Георгиев пришел к выводу, что из 27 крупных 16 или 19 имеют названия фракийского происхождения, 2 или 6 — славянские. Среди 58 средних рек 33 имеют славянские названия, 13 – турецкие и 9 – фракийские (Георгиев Владимир, 1960, 65). Как будто эти результаты подтверждают распространенное мнение о том, что названия больших рек пришельцы меняют редко, тогда как малые реки получают новые названия чаще. Однако изучение гидронимов в Восточной Европе не выявило определенной закономерности в сохранении названий больших и малых рек. Есть малые реки, названия которых насчитывают тысячи лет (например, река Тарапунка, лп Лютенки, лп Псла, лп Днепра) и есть большие реки, названия которых неоднократно менялись (Днепр, Дон, Днестр).

Практическое отсутствие топонимических совпадений между Балканами и прародиной южных славян позволяет предположить, что их нельзя найти в достаточном количестве ни на каких территориях, которые были заселены одним и тем же славянским народом но в разное время. В данном случае значение существования совпадает в топонимиках Чехии и Волыни, Словакии и междуречья рек Случая и Тетерева, однако объяснение следует искать отсутствию такого явления у южных славян. Причин может быть несколько. Первый – миграция славян на Балканы продолжалась на протяжении нескольких поколений. Это длительный период, поэтому дети могли забыть названия родовых поселений и ближайших к ним рек. Во-вторых, на новых землях славяне расселились по уже существовавшим поселениям. В-третьих, на старой прародине либо не было постоянных поселений, либо эти поселения не имели названий. Последняя причина на первый взгляд абсурдна в свете существования более ранней германской топонимики. Вторую причину можно отбросить, поскольку славянских названий на Балканах очень много и некоторые из них, несомненно, берут свое начало со времен первых поселенцев, как будто не имеют аналогов в Приднепровье. Зная большое расстояние от прародины южных славян до Балкан, можно с уверенностью сказать, что их переселение туда длилось несколько поколений. В ходе этого переселения славяне могли надолго остаться в Приднестровье, Карпатах, но в конечном итоге они оказались на Балканах. Напротив, переселение чехов и словаков должно было быть кратковременным – по крайней мере, на срок жизни одного поколения. То же самое можно сказать и о переселении поляков. Возможно даже, что их вторжение за Вислу привело к переселению готов к Черному морю.

Знакомство с опубликованными работами посвященным топонимии Восточной Европы приводят к мысли о том, что гидронимы являются более древним и устойчивым пластом в общем объеме топонимии, а ойконимы принадлежат историческим временам. Однако оказалось, что это не так – на первый взгляд бесперспективные исследования преподнесли нам большие сюрпризы. Следы своего пребывания на своих исконных землях оставили германские племена именно ойконими. Кроме того, ойконимия дает нам возможность также проследить пути миграции племен разной этнической принадлежности.

Топонимия подтверждает локализацию второй прародины тюрок в Восточной Европе, пребывание тюркского племени протобулгар в Западной Украине, и отождествление их со скифами . В целом, многие топонимы Украины можно этимологизировать с помощью чувашского языка, однако подавляющее большинство из них не содержит привязки к природно-географическим особенностям, которые могли бы быть отражены в предлагаемых нарицательных названиях. В таких обстоятельствах, когда случайные фонетические совпадения во всем множестве предполагаемых скифских топонимов исключить невозможно, существенно помогает статистика. Концентрация этимологизированных чувашских названий на определенных территориях помогает определить основное место обитания древних скифов и пути их последующей миграции. При этом топонимы, расположенные изолированно, можно рассматривать как случайные. Чтобы избежать, по возможности, влияния субъективного фактора, при этимологизации всего списка «темных» топонимов Украины их территориальная принадлежность оставалась неизвестной. Уже при первой попытке их этимологизации выяснилось, что 334 топонима можно интерпретировать с помощью чувашского языка (Стецюк Валентин. 2002, 15). Потом их разделили на регионы и выяснилось, что большая часть из них находится на Львовской области, то есть 60. Это больше половины всех топонимов Львовской области, взятых на анализ, когда более половины четверти из них не могут быть этимологизированы вообще. Следующие места Черкасская область – 38, Винницкая – 32, Хмельницкий – 32, Тернопольская – 24, Полтавская – 24, Житомирская – 17, Ивано-Франковская -15. Таким образом, предположение о расположении основного обитания древних скифов южнее Волыни подтвердилось статистическими данными. В ходе дальнейших исследований неоднократно случайно обнаруживались дополнительные топонимы булгарского происхождения и преимущественно в тех же районах, поэтому приведенные выше цифры не соответствуют действительности, хотя в целом и отражают относительное распространение топонимов.

При анализе тюркской (булгарской) топонимики выяснилось, что некоторые названия имеют совпадения не только на всей территории Украины, но и в Германии, Прибалтике, южной Скандинавии на территории распространения культуры шнуровой керамики, создатели которой были древними тюрками. Намерения предпринимать подобные поиски не было, поскольку эта культура существовала пять тысяч лет назад и не было даже мысли, что названия поселений могли сохраняться так долго после неоднократных смен многоязычного населения. Однако случайные находки привели к целенаправленным поискам и дали богатый материал. В целом в континентальной Европе выявлено более тысячи топонимов предполагаемого булгарского происхождения.

Хотя распределение топонимов между административными единицами дает нам определенное представление об их концентрации, наличие в одной и той же области топонимов различного происхождения, иногда примерно в близкой пропорции, вводит нас в заблуждение, как будто бы носители двух или трех языков одновременно проживали вперемешку. Это не так. Когда мы наносим на карту топонимы разного происхождения и игнорируем одиночные топонимы в кластере другого происхождения, границы между кластерами выглядят достаточно четкими и не совпадают с границами административных областей.

Из всех топонимов былых времен в континентальной Европе англосаксонские составляют более четверти. Их поиску способствовала поисковая система Google Map, которая подсказывает расположение похожих географических названий в разных частях света. Такая помощь положила начало расширению ареала топонимических исследований на территорию Азии. Указанные азиатские дублеты англосаксонских топонимов в Европе вытянулись в виде цепочки, что обнаружило определенную закономерность в их расположении. Поиски других англосаксонских топонимов в этой цепочке дали новый дополнительный материал. Всего было обнаружено 145 анло-саксонских топонимов от Урала до Сахалина. Без технологической подсказки мне бы никогда не пришла в голову мысль искать англосаксонские топонимы в Азии. Поэтому я пользуюсь возможностью, чтобы поблагодарить здесь Google Inc. за содействие научному прогрессу.

Однако топонимиz не только помогает определить этническую принадлежность создателей археологических культур и маршруты миграций их создателей. Комплексный анализ кластеров топонимов, приписываемых какому-либо этносу, открывает дополнительные возможности для реконструкции его истории. И эти возможности все чаще открываются перед исследователем в процессе его работы

Если сравнить подходы к изучению топонимов на протяжении всей истории, то становится очевидным, что сейчас наибольший интерес представляет выявление их мотивации, поскольку именно мотивация позволяет выявить особенности культуры и менталитета (Алпатоа В.В/i>. 2012,63).