Миграции индоевропейцев в свете языковых соответствий

При дальнейшем изложении мы будем исходить из того, что албанский язык генетически восходит к фракийскому (см. раздел Определение ареалов формирования протоалбанского и "мертвых" индоевропейских языков

Сокращения, принятые в текстах

Как известно, по принципу рефлексации палатализованных велярных (заднеязычных) либо в виде аффрикат и фрикативных, либо в виде чистых велярных все индоевропейские языки подразделяются на группы "сатем" и "кентум". В сатемную группу входят индийский, иранский, балтийский, славянский, албанский, армянский, фригийский, фракийский. В группу "кентум" – хетто-лувийский, греческий, италийский, германский, кельтский, тохарский, иллирийский (Pokorny Julius, 1954, 376). Однако есть небольшие разногласия относительно такого разделению, Г. Крае, например, относил фригийский язык к группе "кентум", хотя и под вопросом (Krahe Hans, 1966, 30). В настоящее время такого же взгляда придерживается Ф. Кортландт (Kortlandt Frederik, 2016).

В принципе это разделение могло бы сказываться и в расположении ареалов отдельных индоевропейских языков таким образом, чтобы между этими двумя группами шла достаточно четкая граница, но такой границы нет. Действительно, можно было бы предположить, что разделение шло по принципу “запад-восток", как это предполагал Порциг (Порциг В. 1964, 315), при чем граница могла идти приблизительно по Днепру, поскольку большинство ареалов "сатемных" языков расположено на левом берегу Днепра, а все "кентумные" – на правом, но этому противоречит расположение ареала кентумного тохарского языка между сатемными индийским и балтийским, а также ареала предполагаемого кентумного фригийского на левом берегу Днепра. Сложность ситуации с разделением индоевропейских языков на группы "сатем" и "кентум" по мере привлечения других новых данных заставила некоторых ученых даже отказаться от этого разделения вообще как определенного "тормоза научного прогреса" (Горнунг Б. В. 1963, 14; Виноградов В. А., 1982, 259). Но противоречия могут быть большей частью разрешены после принятия и дальнейшего развития объяснения данного разделения, предложенного Десницкой:

Протоалбанский принадлежал к группе языков "satəm", сохранивший палатальный ряд гуттуральных и осуществив их ассибиляцию. Однако для него, как и для балтийских языков (для славянских в меньшей степени) была характерна “непоследовательная сатемность”. “Непоследовательную” сатемность можно считать признаком довольно широкой переходной полосы в центральной части индоевропейского ареала, к которой помимо балтийских и протобалканского, возможно, принадлежали также иллирийский (с мессапским) и фракийский языки. Тенденция к ассибиляции палатальных – мощная инновация периода, предшествовавшую разрыву территориальных контактов между отдельными частями индоевропейской общности. Эта инновация, двигавшаяся с востока, к центральной зоне ослабевала, встречаясь с надвигавшейся с запада тенденцией нейтрализации противоположения палатальных и велярных. (Десницкая А. В., 1966, 11-12).

Иллирийский не мог входить в центральную часть индоевропейского ареала и волна ассибиляции палатальных достигнуть его не могла, он так и остался выраженным кентумным языком. Указанная волна, по мнению Десницкой, возникла под влиянием финно-угорских языков, в которых имелся богатый набор сибилянтов s, s’, š, а из гуттуральных – только k и q’ , в то время как в индоевропейских языках был один спирант s и большой набор гуттуральных со звонкими, глухими и аспирированными звуками (Десницкая А. В., 1968, 12). Поскольку в албанском языке проявлялась "непоследовательная сатемность”, Десницкая размещает протоалбанский в центре европейского ареала, где влияние финно-угорских языков ощущалось меньше. Центральное положение албанского языка среди индоевропейских языков подтверждается еще двумя другими фактами, которые приводит Десницкая:

Вся диалектная область, к которой принадлежал протоалбанский, по признаку сведения праиндоевропейской схемы трех кратких гласных *e, *o, *a к схеме из двух гласных *e, *a (в слав. *o) противополагалась обширной области на юго-западе и юге индоевропейского ареала (кельт., итал., гр., фриг., армян.), где трехчленная схема сохранилась, и индоиранской области, где трехчленная модель была сведена к одночленной – *o (Десницкая А. В., 1966, 10).

То есть было три области – область А, которая сохранила все три древние индоевропейские краткие гласные, в области В (протоалбанский, иначе фракийский, язык) они отобразились двумя гласными, а в области С – одной.

Второй факт очень важен также и для воспроизведения порядка миграции носителей отдельных индоевропейских языков с их исторической прародины:

Индоевропейские звонкие аспирированные смычные *bh, *dh, *gh в протоалбанканском перешли в простые звонкие смычные b, d, g и совпали со звонкими смычными, сохранившихся от индоевропейского состояния. В этом отношении протоалбанский язык эволюционировал одинаково с большим количеством языков, в том числе помимо балтийских, славянских, германских, иллирийских и фракийских, также с кельтскими и иранскими. По этому признаку указанные языки оказались противопоставленными италийским, венетскому и греческому, утратившими звонкость аспирированного ряда, но сохранившими различие трех рядов. Важной инновацией обширного ареала, протянувшегося от иранской языковой области на востоке до кельтской на западе, было объединение в один двух рядов индоевропейских смычных – простых звонких и звонких аспирированных. В центре указанного ареала лишь германская диалектная область не провела этой инновации, осуществив передвижение согласных и сохранив исходную дистантность отношений между тремя рядами индоевропейских смычных (Десницкая А. В., 1966, 11-12).

Таким образом, в кельтских, германских, славянских, балтийских, иранских, армянском, фракийском, албанском и иллирийском языках произошло объединение звонких аспирированных и звонких простых один ряд звонких простых, т.е в этих языках звонкие аспирированные не сохранились. В греческом, италийском, индийском (о тохарских и хетто-лувийских нельзя сказать точно) звонкие аспирированные сохранились, другое дело, что они позднее рефлексировались в каждом языке по-разному. Из этого вытекает, что предки италиков, греков и индоариев должны были бы в числе первых покинуть свою историческую прародину и поэтому сберечь старый индоевропейский звуковой состав. Утратив контакт между собой и попав в соседство с носителями языков иного звукового состава, они могли подпасть под разные языковые влияния и поэтому, скажем, в греческом языке звонкие аспирированные bh, dh, gh перешли в φ, θ, χ, в иранских как f, а в латинском bh, gh – в f, h соответственно. Глухие аспирированные ph и th в греческом языке рефлексировались как φ и θ, а в латинском совпали с простыми p і t соответственно. Язык остальных индоевропейских народов, которые остались на своих старых местах поселений, развивался по более или менее общими фонетическим законам, и поэтому все они утратили придыхательность звуков bh, dh, gh, ph, th, kh (включая и германские языки, хотя здесь и произошло известное передвижение согласных).

Рефлексация смычных взрывных звуков в отдельных индоевропейских языках

Расположение первичных ареалов италиков и греков и их позднейшие места поселений, а также время прибытия их туда подтверждают предположение, что они были в числе первых оставивших свою прародину вслед за теми неизвестные нам индоевропейцами, которые могли заселять самый южный ареал индоевропейской территории между реками Днепр, Тетерев и Рось. Нельзя исключать, что эта первая миграционная волна индоевропейцев достигла Малой Азии в конце III тыс. до н.э, придя туда с Балканского полуострова:

В малоазийских археологических культурах последней четверти III тыс. до н.э действительно наступили существенные изменения. Эти изменения говорят о появлении новых этнических элементов, которые можно отождествлять с древними анатолийцами, – но скорее об их появлении с запада, чем с востока (Дьяконов И.М. 1968, 26-27).

Более уверенно можно говорить про миграцию греков, которые при своем движении на Балканы могли использовать водные пути. Напротив, италики странствовали по суше. Движению индоариев должны были препятствовать фригийцы и армяне, следовательно, эти последние мигрировали так, что не помешали движению индоариев и одновременно остались неподалеку от индоевропейской области. Тохарцы же какое-то время еще должны были оставаться на своей прародине, когда уже италики, греки и индоарии свою оставили (Порциг В. 1964, 319). В это движение индоевропейского населения включились и фракийцы (протоалбанцы) и, перейдя на правый берег Днепра недалеко от Киева, оказались в центре индоевропейской области, чем можно объяснить локализацию их прародины Десницкой:

Выявляемые связи албанского с североиндоевропейскими языками – балтийскими, славянскими, германскими – дают основания искать добалканскую родину той группы индоевропейских племен, к которой принадлежали предки албанцев, где-то по соседству с областью расселения соответствующих североиндоевропейских племен (Десницкая А. В., 1984, 220).

Можно предположить, что ранее фракийцев Днепр перешли фригийцы и протоармяне, отойдя позднее куда-то недалеко на юг, поскольку они все еще оставались в зоне общеиндоевропейских языковых влияний. Очевидно, эти влияния были меньшими, чем на фракийский, поскольку армянский так и остался отчетливо выраженным "сатемным" языком. В то же время, при таком предположении кентумность фригийского следует считать проблематичной. Фракийцы же поселились в треугольнике между Тетеревем, Росью и Днепром (см. карту ниже). Этим был прекращен процесс "сатемизации" фракийского языка, поскольку Днепр как мощная граница мешал контактам его носителей с иранскими племенами, говорившими на языках группы "сатем". Таким образом, в фракийском языке взяли верх западные влияния. И наоборот, после отхода тохарцев предки балтов, продвигаясь на восток, вступали в прямой контакт с носителями иранских языков, а позднее и с финно-уграми и поэтому в их языках происходил переход палатализованных заднеязычных k’, g’ в переднеязычные сибилянты. То есть балтийские языки, первично кентумные, попали под процесс сатемизации позднее, чем остальные сатемные языки. При этом закономерно, что сатемизация, а точнее, ассибиляция палатализованных прогрессировала в более восточных языках. Например, западнобалтийские языки большей частью сохранили звук k там, где в восточнобалтийских он рефлексировался в c, ср: лит.kelis – лтш. celis "колено", лит. kepure – лтш. cepure "шапка", лит. kietas – лтш. ciets "твердый", лит. kilpa – лтс. cilpa "петля", лит. kiltis – лтс. cilts "племя" и т.д. В славянских языках подобное явление можно наблюдать в рефлексации kv – cv. В. Георгиев, по утверждению В.И. Абаева считал, что ассибиляция палатальных в индоиранском языке произошла не позднее III тыс. до н.э., тогда как в славянском "в эпоху не очень отдаленную от древнейших письменных памятников” (А. Абаев В. И., 1965, 141). Очевидно сатемизация славянских языков произошла еще позднее, чем в балтийских при заселении территории балтов под влияним местного субстрата.

Индоевропейские племена в Восточной Европе в ІІ тыс. до н.э..

Согласно лексико-статистическим данным, по которым была построена модель родства индоевропейских языков, наибольшее количество общих слов (без учета общеиндоевропейского лексического фонда) албанский язык имеет с греческим. На своей прародине у протоалбанцы не было прямых контактов с греками, поэтому в общее число албанско-греческих соответствий вошли греческие заимствования в албанский из греческого уже во времена пребываня фракийцев на Балканах. Если исключить эти заимствования, то окажется, что больше всего лексических соответствий албанский имеет с германскими языками. Фракийцы также не имели контактов с германцами в период формирования их языка, но, перейдя Днепр, они оказались непосредственной близости к ареалам поселений прагерманцев (см. раздел Германские племена в Восточной Европе в эпоху бронзы). Это соседство определило германо-албанске связи, которые обнаруживаются в фонетике, лексике и грамматике албанского языка.

Ниже приводится несколько характерных случаев албано-германских лексических соответствий, приведенных Десницкой (Десницкая А. В., 1965, 33-38). Лишь часть их них учтена в этимологическом труде Ю. Покорного. В некоторых из этих соответствий участвуют и другие языки северноиндоевропейского ареала:

1. алб. barrё (и.-е. *bhorna) «бремя, груз» — гот., д.-в.-н., др.-исл. barn «дитя».

2. алб. гег. bri (основа brin-) «рог» (и.-е. *bhr-no-) — швед. диалектн. brind(e) (*bhrento), норв. bringe «лось». Также ср. лтш. briedis, лит. briedis «лось».

3. алб. bun «пастушья хижина в горах», первоначально «жилье», buj/bunj «ночевать» от и.-е *bheu, *bhu-. Близки по значению: гот. bauan, др.-исл. būа, д.-в.-н., др.-сак būаn «жить, обитать, возделывать (землю)»; др.-исл. būа, др.-англ bū «жилье».

4. алб.dhi, «коза» (праалб. *diga) — д.-в.-н ziga, и.-е *digh "коза".

5. алб. gjalm, gjalmё «шнурок, бечевка» — д.-в.-н sell, др.-сак sel, др.-англ. sal «канат, веревка», гот insailjan «привязывать веревкой».

6. алб kale «рыбья косточка, ость у колоса» (и.-е. *skel- «резать») — гот. skalja «черепица», др.-исл. skel «чешуйка», д.-в.-н scāla «оболочка у злака». Образования от этого корня представлены и в других индоевропейских языках. Но лишь в албанском и германских отмечается специальное сходство в строении основы и в значении.

7. алб helm «яд, отрава, печаль, горе» — др.-в.- нем. scalmo «зараза, чума», skelmo «преступник». От и.-е. *skel «резать».

8. алб. hedh «бросать, швырять» — др.-сак. skiotan, д.-в.-н. skiogan, др.-англ. sceotan «бросать, метать, стрелять».

9. алб. гег. lâ, тоск. le (*lədnō) «оставлять, отпускать», причаст. lane (*lədno-) «оставленный» — гот., др.-англ. lētan, др.-сак. lātan, др.-исл. lāta «оставлять, пускать»; прилаг. гот lats, др.- исл. latr «вялый, ленивый».

10. алб. (i)lehtё «легкий» (и.-е. *legik-, *length-) — гот. leihts, д.-в.-н, līhti), др.-англ leaht «легкий». Прилагательные со сходным значением, образованные от того же корня, представлены в ряде индоевропейских языков, но только в германских и албанском основа прилагательного имеет суффикс -t-.

11. алб. lesh «шерсть, руно» — нидер. vlies, с.-в.-нем. vlius, др.-англ fleos «овечья шкура, руно». И.-е *pleus- «щипать шерсть, перья».

12. алб miell, «мука» — д.-в.-н. melo, melaues, др.-англ. melu"мука". Это случай полного тождества в строении основы и значения.

13. алб. mund 1) "мочь, быть в силах" 2) "побеждать, одолевать», mund «усилие, напряжение сил, тяжелый труд». Эти слова, дающие в албанском множество производных образований, обычно сопоставляются с д.-в.-н. muntar «бодрый, живой», munt(a)rī «усердие, рвение», гот mundrei «цель» и возводятся к и.-е. *mendh «направлять мысли, быть оживленным». Приведенные албанские слова, передающие значения «физической мощи, физических усилий, победы в борьбе», явно стоят особняком среди множества индоевропейских образований, связанных с корнем *men-. Развитие как германских, так и албанских значений хорошо объясняется из первичного значения «рука» (герм. mundō "рука, защита", албанский глагол mund «быть в силах, побеждать» является древним производным образованием).

14. алб. гег rū, rūni, тоск. rёndёs «сычуг» — с.-в.-нем renne «сычуг».

15. алб rē «туча, облако» – д.-в.-н. rouh, др.-сак rōк, др.-исл. reykr «дым», прагерм. *гauki "дым".

16. алб. shparr (*sparno-) — порода дуба (Quercus conferta) — д.-в.-н., др.-сак, sparro, с.-в.-нем. sparre «бревно, балка, стропило», др.-исл spari, sparri «бревно, балка» (общегерм. *spar(r)an), д.-в.-н. sper, др.-англ. spere, др.-исл. sparr «копье».

17. алб. shpreh «выражаю, высказываю» (*spreg-sk-) – д.-в.-н. sprehhan, др.-сак., др. -англ. sprēcan «говорить».

18. алб lapё, lapēr «свисающий, дряблый кусок кожи; ременный, несъедобный кусок мяса; кожа, свисающая на шее у вола; лоскут» -— д.-в.-н. lappo, lappa «свисающий кусок кожи, материи», др.-сак., lapp «пола одежды», совр. нем. Lappen «лоскут».

19. алб flakё «пламя», flakёroj «мерцать, полыхать», flakoj «вспыхивать» – с.-в.-нем. vlackern, соврем. нем flackern «трепетать (о пламени), мерцать, полыхать», др.-англ. flacor «летучий», ср. англ. flakeren «порхать». Здесь имеем яркий случай аналогии в экспрессивном словотворчестве, давшем настолько сходные во всех отношениях образования, что вряд ли можно считать аналогию случайной. Вероятно, эти сходные образования возникли в обстановке территориальных контактов прагерманских и фракийских племен древней поры. Сказанное относится и к следующей группе слов:

20. алб. flater, fletё, -a «крыло», flatroj «порхать», flutur «мотылек», fluturoj, fluroj «летать, порхать». Ср. соврем. нем. flattern «порхать», англ. flutter, flitter «порхать, трепыхатъ крыльями». Есть варианты со звонким интервокальным смычным: ранненовонем. vladern, ср. Fledermaus (англ. flittermouse) «летучая мышь». Экспрессивное звукоподражание, нарушающее закономерности звуковых соответствий, привело к созданию поразительно сходных лексических единиц в ныне территориально удаленных друг от друга, но некогда (в доисторическую эпоху) контактировавших германских и албанском языках. Соответствующие образования широко распространены как в германских, так и в албанских диалектах, что свидетельствует об их древности.

В области грамматики связи албанского языка с германскими проявляются в сохранении некоторых специфических особенностей индоевропейских флексий, в типах морфологических структур, в развитии фонологического строя:

В развитии чередований гласных и их морфологическом функционировании германские и албанский языки очень сходны. Сходство не ограничивается остатками индоевропейского количественного аблаута в некоторых глагольных парадигмах… Особенно выразительно сходство это проявляется в хронологически более поздних перегласовках ассимилятивного характера, очень распространенных в албанском языке и представляющих, в их морфологическом использовании, полную аналогию подобным явлениям германских языков. Можно заметить, что оно выглядит более ярким и убедительным, чем сходство процессов ассимилятивного варьирования в германских и кельтских языках, отмечаемое авторами «Сравнительной грамматики германских языков» в качестве одной из изоглосс кельто-германского ареала. Сопоставление морфологических структур современных албанского и германских, например немецкого, языков показывает близкие аналогии в распределении и функционировании явлений внутренней флексии в качестве средства выражения грамматических значений. В именном словоизменении чередования гласных (точнее — умлаут) в обоих языковых типах используются при образовании основ мн. числа существительных, например алб. dash «баран»— мн. deske, natё «ночь» — мн. netё, ср. нем. Gast «гость» — мн. Gäste, Nacht «ночь» — мн. Nächte(Десницкая А. В., 1965, 40)

Изучение балтийской топонимии (см. раздел Древние балты за пределами этнических территорий) дало основание для выдвижения гипотезы о миграции части балтов на Балканы предположительно в I тыс. до н.э. Примеры топонимических соответсвий на территории Румынии, где могли пребывать фракийцы, приведены ниже:

Балта-Албе (Balta Albă), коммуна и село в жудеце (районе) Бузеу – наиболее убедительный балтийский топоним в Румынии, поскольку двойное название состоит из балтийского и румынского слов, имеющих одинаковое значение "белый" (лит. baltas, лтш. balts, рум. alb).

Вырлени (Vârleni), село в жудеце Вылча – лит. varlė "лягушка".

Сувейка (Suveica), село в жудеце Муреш – село Сувейка (Suviekas) в Зарасайском районе Литвы. Ср. лит. suvaikyti "загонять (скотину").

Цецора (Țuțora), село в жудеце Яссы – хорошее соответствие названию можно видеть в топонимах Прибалтики: озеро Чичирис (Čičirys) на северо-востоке Литвы неподалеку от деревни Сувейки в Зарасайском районе, река Циецере (Ciecere), пп Венты в Латвии. В Украине есть село Цицори (Тернопольская область).

Присутстаие балтов на Балканах объясняет специальные фракийско-балтийские и дакско-балтийские языковые связи, которые исследовал болгарский ученый И. Дуриданов Иван. Он нашел 60 убедительных сепаратных лексических соответстий между дакским и балтийскими языками и еще 16 возможных, а между фракийским и балтийскими – 52 и 19 соответственно. При этом общих фракийско-дакско-балтийских соответствий оказалось всего 14. (Duridanov Ivan. 1969, 100). Эти числа могут казаться малыми, но следует иметь в виду, что лексика фракийского и дакского языков сохранилась в очень незначительном количестве, поэтому важны не абсолютные цифры, а их сравнение с данными о связях фракийского и дакского языков с другими, близкими к балтийским. В первую очередь имеются в виду славянские языки, однако специальных дакско-славянских или фракийско-славянских связей не обнаружено (там же), что совершенно понятно при отсутствии для этого каких-либо предпосылок. Данные Дуриданова подтверждаются протоалбанскими и протобалтийскими связями. Особенно впечатляющими, по мению Десницкой, являются лексические соответствия выделяющиеся своей характерностью:

алб. ligё «болезнь» (< праалб. *ligā), i lige «больной; плохой» (< праалб. *ligas), i ligfhte «бессильный, слабый» (< праалб. *ligustas) – ср. лит. ligà, лтш. liga «болезнь», лит. ligustas «больной»;

алб. mal «гора» (< праалб. *malas) – лтш. mala «берег»;

алб. mot «год; погода» (< праалб. *metas) – лит. *metas «время», мн. ч.: metai «год»;

алб. i thjermё «серый, пепельно-серый» (< праалб. *sirmnas) – лит. sirmas, siřvas «серый» (Десницкая А. В., 1990, 10).

Продолжительные миграции фракийцев со своей прародины к адриатическому побережью и их длительное пребывание в зоне контактов с носителями языков разных групп имели следствием редкие типологические черты албанской грамматики. Как утверждает А.Ю. Русаков, албанский язык обладает восьмью-девятью из двенадцати признаков ареала SAE (Standard Average European) и, кроме того, характеризуется также определенными типологическими схождениями с иранскими, балтийскими и тюркскими языками. (Русаков А.Ю. 2004, 259-274). Все это затрудняло установление генетических связей албанского языка с другими индоевропейскими.

Теперь мы, зная происхождение албанского языка из фракийского, можем найти объяснение тому факту, почему албанский язык имеет так много общих слов германскими и балтийскими языками (см. Данные о количестве общих слов в албанском языке с другими индоевропейскими языками выше) – фракийцы долгое время пребывали в непосредственной близости с поселениями прагерманцев и прабалтов. Их сложный путь миграции и длительное пребывание в зоне контактов с носителями языков других групп объясняет редкие типологические черты албанской грамматики.

Детальнее о миграциях индоевропейцев в разделе
Первое "Великое переселеие народов"