Финно-угры и самодийские народы

На космическом снимке ниже показаны этноформирующие ареалы, определенные с помощью графоаналитического метода, на которых происходило формирование праязыков, относимых к ностратическим, которым является и прауральский. В этом разделе мы разберем более подробно, как с помощью графической модели были определены и проверены другими способами места формирований отдельных финно-угорских языков, то есть ареалы поселений их первых носителей.

Космический снимок NASA колыбели человечества с обозначенными ареалами формирования ностратических языков.

Авторитетные ученые располагают прародину уральцев в Северной Сибири где-то между нижней Обью и Уралом. Предполагается, что шесть тысяч лет назад уральская общность распалась на две ветви. финно-угорская ветвь продвинулась за Урал и окупировала территорию в бассейне Камы и Печоры. Со временем и эта общность распалась на угорскую и финско-пермскую. Процесс членения продолжился в II тысячелетии до н. э. Финско-пермская ветвь разделилась на пермскую и финско-волжскую. Носители прапермского языка занимали бассейн нижней Камы, носители финско-волжского праязыка поселились в бассейнах Средней Волги и Оки, а поселения остались неопределенными. В разное время распались и эти общности (Лыткин В.И. 1975, 84). Проведенный анализ древнейшей лексики финно-угорских языков не подтверждает такой диахронный процес их формирования. Финно-угорская ветвь распалась на отдельные языки практически одновременно. Ниже мы рассмотрим этот процесс, исходя из графической модели финноугорских языков, которая поможет нам определить ареалы формирования финно-угорских языков, что будет подтверждено и другими способами.

Для графической модели финно-угорских языков лексический материал при составлении таблицы-словаря брался из этимологических словарей уральских языков (Ante Aikio. 2020), финского (А. Häkkinen Kaisa. 2007), венгерского (A. Zaicz Gábor, 2006), удмуртского (A. Алатырев В.И. 1988) языков и языка коми (А. Лыткин В.И., Гуляев Е.С., 1970), а также двуязычных словарей других финно-угорских языков. При этом данные этимологических словарей приходилось дополнять в значительной степени именно из этих словарей, потому что составители словарей не всегда подают все соответствия рассматриваемым финно-угорским корням. В некоторых случаях эти соответствия еще не были найдены. Построенная графическая модель родственных отношений финно-угорских языков позволяла проводить целенаправленные поиски. Например, в этимологическом словаре финского языка финскому слову konnti "берестяной кузовок для ношения на спине" приводятся в соответствие только мансийское и хантыйское слова. Однако между ареалами формирования этих языков и финским ареалом расположены также ареалы коми и удмуртского языков. Подобные слова должны были существовать и в этих языках, ибо иначе нельзя объяснить наличие лексических соответствий между финским и обско-угорскими языками. Поиски принесли ожидаемые результаты: коми куд и удм. куды – оба "лукошко". Такие находки позволяют уточнить не только модель родства, но и закономерности фонологии финно-угорских языков. Другой пример можно привести из этимологического словаря венгерского языка, где ф.-у. корню *aŋa- "открывать, растворять" поданы только венг. old "растворять", фін. avaa- "открывать", морд. anksema "прорубь", хант. aŋe "развязывать (узел)". В этимологическом словаре финского языка эти данные дополнены словами вепсского, эстонского и манси языков, но при целенаправленнах поисках были обнаружены также мар. йонгы "открытое место, поляна", коми юкмöс, удм. юкмес "прорубь". Подобных примеров можно привести много, хотя и не столь выразительных. С другой сторны, поиск однокоренных слов нередко ограничивается в соответствии с традиционными взглядами на разделение семьи финно-угорских языков. В качестве примера может быть отнесение венг. oldal "бок, сторона" к хант. ăŋti и манси an't'əl "ребро", в то время как это слово явно того же происхождения, что и удм. urdes "бок, боковая сторона" и др. ему подобные. Такие факты говорят о том, что составители этимологических словарей подходили к делу не совсем тщательно, ставя себе совсем другую цель, нежели установление истинных отношений между финно-угорскими языками. Поэтому составление таблицы-словаря было длительной и кропотливой работой.

В состав исследуемых были включенные такие языки: финский, эстонский, вепсский, саамский, коми (зырянский и пермяцкий), удмуртский, мордовские (эрзя и мокша), марийский, венгерский, хантыйский и мансийский. Позднее для исследования был привлечен также карельский язык, но анализ его лексики со всей очевидностью показал, что он развился на общей основе с финским. Мы не будем останавливаться на этом вопросе детально. Чтобы не отождествлять современных финно-угорских народов с их предками вместо громоздких и искусственных определений, в дальнейшем изложении предков современных финнов мы будем называть фенами, т. е. так, как их называли античные историки; предков эстонцев назовем просто эстами; предков вепсов – весью, т. е. так, как их называли в летописях. Устаревшие названия примем для других финно-угорских племен, т.е предки саами получат название лопарей, предки удмуртов мы будем называть вотяками, предков мари – черемисами, предков манси – вогулами, предков хантов – остяками, а протовенгров – мадьярами. Обобщенные названия мордва и коми оставим для названий народностей эрзя и мокша, зырян и пермяков соответственно. Таблица для финно-угорских язіков подается в разделе Этимологические словари-таблицы для разних языкових семей и групп. После составления таблицы-словаря финно-угорских языков в нем оказалась 2234 изоглоссы, из которых 217 было признано общими для всех из них. (Общими считались слова, представленные в десяти языках из одиннадцати без учета карельского). Еще 125 были признаны заимствованными из других языков. Результаты подсчетов общих слов в парах языков сведены в таблицу 4. На основе этих данных была построена схема родства финно-угорских языков, показанная на рисунке 25. Для этой схемы на географической карте была найдена соответствующая территория в бассейне Волги и Оки, где по общему мнению должны были проживать какое-то время финно-угры.

Слева: рис. 25. Схема родственных отношений финно-угорских языков, построенная по данным таблиы.

Прародиной финно-угров обычно считается Приуралье, однако, как заметил в свое время В.Н. Топоров, среди ученых существует тенденция расширения или перемещения прародины уральцев на запад от Урала, в пространство между Уралом и Средней Волгой и далее – даже до Прибалтики (Топоров В. Н., 1990, 104).

В действительности же территория первоначальных поселений финно-угров, как видно по карте на рисунке 26, на которую хорошо накладывается полученная схема родственных отношений финно-угорсих языков, четко ограничивается Волгой на севере и востоке, а на западе вплотную прилегает к индоевропейской территории.

Справа: рис. 26. Карта поселений древних финно-угров.

Ареалы формирования отдельных языков преимущественно ограничены большими реками. Ареал фенов лежит между Окой и Клязьмой. На запад от них между Москвой-рекой и Окой до Угры был ареал веси, а эсты жили на север от финнов и вепсов между Верхней Волгой, Верхней Москвой-рекой и Верхней Клязьмой. Две реки с одинаковым названием Нерль отделяли ареал эстов от ареала лопарей, который ограничивался с севера и востока Волгой, а с юга – Нижней Клязьмой. На юго-восток от лопарей был ареал формирования языка коми; этот ареал на западе был ограничен Окой, на севере – Волгой, на востоке – Сурой, а на юге Мокшей и Алатырем. Ареал вогулов был между Волгой и Сурой по оба берега Свияги. Реками Мокшей, Сурой и Алатырем был ограничен небольшой ареал остяков, а вотяки заселяли ареал по оба берега Вороны между Мокшей, Цной и Хопром. Ареал мадьяр почти полностью был ограничен Хопром и Медведицей, а ареал черемисов – реками Доном, Воронежем и Нижним Хопром. И, наконец, мордва заселяла четырехугольник, ограниченный на западе и севере Окой, на востоке – Верхним Доном, а на юге – Сосной.

Вся финно-угорская территория четко ограничена Волгой и Доном, выполняющими роль естественных границ, как мощные водные препятствия. Только мордва перешла на правый берег Верхнего Дона, то есть там, где он легок для преодоления, вплотную приблизившись к поселениям индоевропейцев. Как и на индоевропейской области, на всей финно-угорской территории тоже можно выделить "пустые" ареалы. Их может быть два или, скорее, три. Один ареал четко выражен между Волгой и Медведицей, но о населевшем его финно-угорском этносе нет никаких предположений.

Справа: Предполагаемые ареалы мери а мещеры.

Большое пространство по правому берегу Оки до устья Мокши можно рассматривать как два ареала, раделенных рекой Проней. Можно допускать, что финно-угорское племя, известное под названием "мещера", заселяло западный из них в соседстве с фенами и мордвой. Это предположение базируется на мнении некоторых историков, которые считали, что мещера заселяла земли вдоль Оки (История СССР, 1966, т. 1, 471). Тогда предки летописной мери имели свой ареал между реками Проня и Цна, севернее ареала марийцев. Предположение о возможной близком языковом родстве этих этносов и, соответственно, об общей их прародине основывается на подобии этнонимов мари и меря, которые могут считаться фонетическими вариантами одного слова, а также на связи мерянских топонимов с марийскими (Матвеев А.К., 1997, 5-17). А.К. Матвеев так определяет территорию поселения маря на конец 1-го – начало 2-го тыс.:

Летописная меря населяла Волго-Окское междуречье и Костромской край, иногда в совокупности называемые историческими мерянскими землями, к которым относят современные Владимирскую, Ивановскую, Ярославскую области, восточные районы Московской и Тверской, а также западную часть Костромской (Матвеев А.К. 2015, 35-36)

Таким образом, учитывая миграцию финно-угров, можно предполагать предки мери заселяли ареал, ограниченный Окой и Проней на севере, верховьями Дона на западе и Цной на востоке. Такое предположение подкрепляется восстанавливаемой спецификой мерянского языка в соответствии с которой он наиболее тесно связан с прибалтийско-финскими, мордовскими и марийскими языками (Ткаченко О.Б.. 2007, 88).

Что же касается других финно-угорских племен, то надо предполагать, что это были остатки тех народов, которые мигрировали на новые места, а их языки, так же, как и карельский, являются языками более высокого порядка относительно остальных финно-угорских. Для идентификации ареала между Волгой и Медведицей пока нет данных для каких бы то ни было предположений.

Предлагаемая локализация древней финно-угорской территории может быть подтверждена данными палеоботаники, если ее можно сопоставить с территорий распространения некоторых растений, имеющих общие финно-угорские названия. Пока можно привлечь для этой цели лишь название и территорию распространения дуба. Почти во всех финно-угорских языках его название похоже на славянское: фин. tammi, эст. tamm, мар. тум, эрзя тумо, мокша тума, коми тыпы, удм. тупу. В этимологическом словаре современного финского языка исходная финно-угорская форма слова определяется как *tomo и возможность заимствования из славянских не рассматривается несмотря на подобие словянскому названию дуба (Häkkinen Kaisa, 2007, 1268). Однако другие специалыисты придерживаются иного мнения:

Ввиду того, что прародина финно-угров располагалась в зоне тайги, где дуба нет, слово вместе с соответствующей реалией стало известно финно-пермякам только при переселении их с прародины на территорию, занятую славянами (Ткачено О.Б.1990, 26).

Суждение весьма странное, ибо не финно-угры расселились на славянской территории, а, наоборот, славяне были пришельцами на финно-угорских землях, т.е. финно-угры были знакомы с дубом до контакта со славянами и поэтому должны были иметь для него собственное название. Северная граница распространения дуба в настоящее время тянется от Санкт-Петербурга примерно до широты Екатеринбурга, т.е проходит несколько севернее Верхней Волги, а за Уралом, дуба, действительно, нет. В более ранние времена она могла проходить даже южнее.

Вверху слева: Ареал дуба черешчатого. Рис. 74 с сайта "Лесная библиотека".

Таким образом на территории финно-угров, дуб действительно произрастал. С другой стороны, поскольку на большей части Урала дуба нет, финно-угры не могли иметь поселения на Урале и за Уралом. Если же подобию славянских и финно-угорских названий дуба надо дать объяснение, то, скорее всего, праформа слова является субстратом языка палеоевропейского населения Европы. Возможно, то же происхождение имеет протокельтское *tombo «куст».

Неопределенными остаются ареалы формирования самодийских языков, к которым принадлежат современные ненецкий, энецкий, нганасанский и селькупский. В древности их их должно было быть больше; в их состав входили также языки маторов, карагасов, котовцев и др. (УРЕ, т. 12, 505). Если ставится вопрос о генетическом родстве этих языков с финно-угорскими, то, по крайней мере, первичные поселения их носителей должны были быть где-то недалеко от финно-угров. На карте Восточной Европы оставляется свободным место на север от верхней Волги. Можно было бы предположить, что здесь на основе населения лапоноидного антропологического типа и его языка сформировались также в определенных географических ареалах с выраженными естественными границами этнические группы самодийцев. В саамском языке по свидетельствам многих ученых сохранился мощный слой субстратной лексики (до одной трети) неизвестного происхождения (Fromm Hans, 1990, 16). Допускается, что эта лексика самодийского происхождения, но имеется и другой взгляд: "мысль о самодийском происхождении субстратной лексики саамского языка не выдерживает критики" (Напольских В. В. 1990, 129).

Однако по Мейнандеру "на огромной территории Северно-Восточной Европы от Урала до Ботнического залива, от Северного Ледовитого океана до рубежа Казань – Рига не существует никаких лингвистических следов других языков, кроме языков финно-угорских и самодийских” (Мейнандер К. Ф., 1974, 19). При таких обстоятельствах ближе всех к истине был, очевидно, Симченко, когда писал о общем субстрате для саамского и самодийских языков:

… субстратные элементы саамского языка по своему характеру нельзя считать прямыми заимствованиями из самодийских языков. В этом случае тождественные явления самодийских и лопарского языков следует объяснять наличием в составе этих народов единого уралоязычного древнего субстрата, оказавшего лингвистическое влияние и на саамов, и на северных самодийцев (Симченко Ю. Б. 1975, 167).

Сопоставление археологических, лингвистических и антропологических данных подтверждает в целом правильность гипотезы о существовании единого этнического субстрата в этнической истории Заполярья и Приполярья Старого Света (Симченко Ю. Б. 1975, 184).

Поскольку мы теперь знаем, что уральцы (финно-угры) не были аборигенами Европы, то тогда, принимая вывод Симченко об общем субстрате в саамском и самодийских языках, следует считать, что неизвестный субстрат в этих языках является частью лексики восточного праязыка людей лапоноидного типа, единого этноса, который в мезолите заселял Северно-восточную Европу (см. раздел "Антропологический тип автохтонов Восточной Европы и их язык").

Справа:Ранненеолитические памятники Европейского Северо-Востока в бассейнах рек Вычегды, Печоры и Мезени
а – бескерамические памятники
б – черноборская группа
в – памятники эньтыйской группы с трапециями аньтыйского типа
г – памятники с керамикой "каргопольского" типа.

Карта копирует оригинал (Волокитин А.В., Карманов В.Н. 2004, 6. Рис. 1) без указания точного местоположения памятников.

Если самодийские языки и сформировались на основе этого восточного палеоевропейского праязыка под сильным влиянием финно-угорских, то очевидно после заселения Волго-Окского бассейна какая-то мощная группа финно-угров перешла за Волгу, смешалась здесь с потомками культур Волго-Камского мезолита в бассейнах Вятки и Ветлуги, существовавших здесь в VII – IV тыс. до н.э., и оказала значительное влияние на язык местного населения. Связь раннепалеолитических памятников, обозначенных на карте выше, с позднемезолитическими не установлена, поэтому "речь должна идти о культурных традициях, корни которых скорее всего находятся за пределами рассматриваемых территорий" (там же, 13).

При более высокой культуре хозяйствования финно-угры имели, несомненно, и более развитый язык, поэтому заимствоваться могла не только лексика, но и целые грамматические категории. Кроме того, культурное влияние финно-угров на местное население проявилось и в самодийской мифологии. Скажем, в ненецком фольклоре существует легенда о потопе, во время которого люди спасались на большом плоту, на который взяли по одному представителю каждого вида животных. К прасамодийской мифологии тяготеет Бог-демиург Нум, аналогом которого является хантыйский Нум-Торум. Позже, с широким расселением финно-угров в бассейнах рек Камы и Сухоны сформированные ранее самодийского племена частично ассимилировались среди прибывших, а в большинстве своем отходили на север и на восток за Урал, сохраняя свою этническую идентификацию. Первая волна самодийских переселенцев за Урал со временем могла дать начало развитию этнического сообщества юкагиров, язык которых тоже может быть родственным финно-угорскими (Симченко Ю.Б., 1975, 176; Иванов В.В., 1990).

Зная территории поселений носителей ностратических языков в Восточной Европе, можно более предметно говорить о связях финно-угорских языков с другими ностратическими. Языковеды и этнологи единодушно считают, а их поддерживают и археологи, что наиболее активными и постоянными были контакты финских народов с индо-иранской частью индоевропейской общности (Халиков А. Х., 1990, 53). Иранско-финно-угорские языковые связи исследовались многими известными специалистами (A. Абаев В. И., 1965; Абаев В. И., 1981; Георгиев Вл., 1958; Корнилов Г. Э., 1973; Лыткин В.И. 1975; Harmatta J., 1981; Blažek Vaclav, 1990; Fromm Hans, 1990; Gulya Janos, 1990; Koivulehto Jorma, 1990). Результаты исследований невозможно привести в какую-либо систему. В.И. Лыткин приводит примеры "праарийского пласта" заимствований в финно-угорский праязык, которые могут относиться как к общему индоевропейско-финно-угорскому фонду со времен пребывания носителей ностратических языков в Закавказье, так и к заимствованиям из иранского в отдельные финно-угорские языки, которые рассматривает как общие для этой языковой семьи (финно-угр. *sata «сто», *aiša «оглобля», *asərə «князь, властелин», *orpa/*orva «сирота», *arva «цена»).

В основном же преобладает мнение, что иранцы больше контактировали с мадьярами и носителями древних финно-пермских языков, чем с носителями прибалтийско-финских. Лыткин обосновывает это воззрение так:

Предки носителей современных прибалтийско-финских языков, отделившись к I тыс. до н. э. от предков мордвы и марийцев, потеряли непосредственные связи с иранцами, поэтому в их языках иранские заимствования (не общие с другими финно-угорскими заимствованиями) отсутствуют. В волжских, пермских и угорских языках мы имеем большое количество заимствований, воспринятых уже в период обособленной жизни носителей их. Особенно много иранизмов в венгерском языке, носителикоторого во второй половине V в. н. э. перекочевали с территории бассейна Камы на юг, к Северному Кавказу и там долго жили в непосредственном соседстве с иранцами Лыткин В.И. 1975, 88).

Однако еще до начала финно-угорской экспансии пришли в движение индоевропейцы. Их ареалы на левобережье Днепра постепенно заняли иранцы и с тем началось членение общеиранского языка на отдельные иранские языки (см. раздел Иранские племена в Восточной Европе в эпоху бронзы. Ареал белуджского языка оказался по соседству а ареалом вепсов, что подтверждается наличием общих слов в вепсском и белуджском языках. Например вепсскому слову naine «невестка» хорошо соответствует бел. na’ānē «дочь» при janaine «женщина». Ясно, что при дуально-родовой организации первобытного общества, когда мужчины должны были брать жены женщин из другого рода, одна и та же женщина для родителей-белуджей была дочерью, а для семьи ее мужа – невесткой. Возможно, бел. pērok "дед" соответствует вепс. per’eh "семья". Лексического материала из белуджского языка пока недостаточно, но был проведен сравнительный анализ лексики вепсского языки с другими иранскими языками. В результате этого анализа выяснилось, что наибольшее количество общих слов с вепсским имеет курдский язык – 76, далее идут осетинский – 65 общих слов с вепсским, персидский – 62, талышский – 61 слово, гилянский – 56, пушту – 45 общих слов. На карте можно видеть, что ареалы курдского и осетинского языков лежат ближе всех, если не считать ареала белуджей, к ареалу вепсского языка, и языковые контакты между населением этих ареалов также должны были быть достаточно тесными.

После миграции большей честью иранцев в Азию, в Европе остались лишь предки осетин и они более всех контактировали с финно-угорскими племенами. В.И. Лыткин подал 45 примеров иранских заимстврваний в пермских языках, этимологии которых он взял в специальной литературе Лыткин В.И. 1975, 88-91). Судя по значениям, таким как "лемех", "сталь", "железо", "ангел", "царь", "книга", "море", "пиво" и др., это заимствования тех времен, когда финно-угорские племена уже расселились со своих превоначальных мест обитания на далекие расстояния. Среди заимствований имеется 16 соответствий осетинскому языку и 12 новоперсидскому, остальные же соотносятся с древнеиндийскими, языком Авесты и отдельными иранскими языками. Новоперсидские слова могли попасть в Поволжье торговым путем, а осетинские, очевидно относятся к скифо-сарматскому времени. В.И. Абаев целенаправленно сосредотачивал свое внимание именно на связях осетинского языка с венгерским, удмуртским и коми. Вацлав Блажек в поисках финно-угорско-арийских лексических параллелей также обращался более к угорским и пермским языкам, чем к прибалтийско-финским.

Не вызывают возражений тюркские влияния на финно-угорские языки. В наибольшей степени это относится к марийскому, венгерскому, а также удмуртскому и мордовскому языкам (Феоктистов А.П., 1965, 331-333), и это может быть вполне справедливо объяснено древними тесными контактами части финно-угров с тюрками. Территории древних поселений носителей индоевропейских, финно-угорских и тюркских языков расположены таким образом, что предки марийцев и венгров, действительно, из всех финно-угров были ближайшими соседями тюрков.

Оставаясь в рамках лексико-статистических исследований, можно оценить количественно связи финно-угорских языков с отдельными индоевропейскими и тюркскими. На базе Etymological table-dictionaries была составлена сводная таблица лексических соответствий между индоевропейскими, финно-угорскими и тюркскими языками (три группы изоглосс). Всего в таблицу было внесено больше, чем 700 соответствий. Затем из нее был изъят предполагаемый ностратический фонд, к которому были отнесены те лексические соответствия, которые были наличными во всех трех группах слов, причем в двух группах они должны были быть общими для соответствующей языковой семьи. Коротко рассмотрим индоевропейско-финно-угорские соответствия. Всего их оказалось 208, причем их более всего соответствий финно-угорским словам было обнаружено в иранском, греческом, индийском, балтийском и германском языках. Когда выяснилось, что наиболее многочисленными являются иранско-финно-угорские параллели, тогда был проведен дополнительный поиск сепаратных ирано-финно-угорских связей, то есть без соответствий в других индоевропейских языках. Несколько десятков их было найдено, но часть из них происходит из более поздних времен, поэтому они были разделены две хронологические группы. Критерием разделения было количество иранских языков, в которых были найдены соответствия финно-угорским словам. Если таких языков было три и большее, предполагалось, что слово принадлежит еще времени общности иранского языка. Если же слово встречались в только одном-двух иранских языках, то оно было отнесены ко времени, когда общеиранский уже расчленился на отдельные языки. Слова первой группы тоже были внесены в таблицу, и общее количество соответствий увеличилось до 235 (здесь и далее подаваемые точные цифры на самом деле являются лишь ориентировочными, поскольку лексический материал таблицы постоянно уточняется, да и сама таблица претерпевает определенные изменения). Текущую таблицу лексических соответствий можно найти в Интернете.

После этого для индоевропейских языков с наибольшим числом финно-угорских соответствий было подсчитано количество общих слов с отдельными финно-угорскими. Результаты подсчетов приведены в таблице 6. В таблице во второй колонке представлено общее количество общих слов соответствующего индоевропейского языка со всеми финно-угорскими. Финно-угорские языки расположены в порядке их удаленности от индоевропейской территории, а индоевропейские – соответственно – от финно-угорской. Для финно-угорских языков мы можем видеть, что по мере удаления их ареалов количество общих слов в парах языков в целом постоянно уменьшается. В качестве примера можно привести название дочери в западных финно-угорских языках (вепс. t’ütar, эрз. тейтерь, эст. tütar, фин. tytür), которое соответствует праиндоевропейскому *dhugheter “дочь” (нем. Tochter, гр. τυγατηρ, др.инд. duhitar и др.)

Вполне закономерно больше соответствий финно-угорским словам имеют иранские языки. В индийском языке их значительно меньше, чем в иранском и даже чем в греческом, а разница с балтийскими и германскими языками лежит в пределах статистической ошибки. Объяснение этим фактам может быть такое. Индо-арии в числе первых покинули свои места и не имели уже контакта с финно-уграми, в то время как иранцы оставались с ними соседями еще долгое время. Греки в своей массе тоже оставили свою прародину, но какая-то их часть еще оставалась на территории Восточной Украины (см. Древние греки на Украине), следствием чего были заимствования греческой лексики в мордовские языки. Позже с финно-уграми имела хороший контакт часть балтов, которая перешла на левый берег Днепра, но их язык нам неизвестен, потому что они были со временем ассимилированы местным населением, а у предков литовцев и латышей с финно-уграми тесных контактов на то время не было.

Таблица 6. Количество общих слов в индоевропейских и финно-угорских языках.

Локализация территорий поселений носителей ностратических языков может помочь изучению культурных связей населения Восточной Европы во времена энеолита и бронзы. Эта тема конспективно намечена в разделе Культурно-языковые контакты населения Восточной Европы и может быть развита дальше.

Плодотворным может быть также свяывание ареалов поселения отдельных финно-угорских народов с имеющейся на них финно-угорской топонимией, которая может даже подсказать пути их более поздних миграций к современным местам поселений. Изветно, что на территории Росии можно найти немало географических названий финно-угорского происхождения, оставшихся еще с дорусского периода (Гордєєв Ф.І., 1990, 60). Многие из них могут быть расшифрованы с помощью нескольких языков, однако на этноформирующих ареалах некоторые топонимы расшифровываются только с помощью тех языков, которые на них сформировались. И в некоторых случаях цепочки топонимов маркируют путь миграции отдельных народов из своей прародины на свои современные территории. (См. Карту ниже)

Финно-угорская топонимия на этноформирующих ареалах и путях миграций финно-угров.

На карте границы общей финно-угорской территории и границы отдельных ареалов обозначены черными линиями. Одновременно они являются реками, если не имеют толкования на финно-угорских языках. Топонимы, оставленные отдельными финно-угорскими народами времен формирования их первичных языков, обозначены разным цветом. Финские-синим, эстонские – красным, венгерские – коричневым, мокша – бледнофиолетовым, коми – голубым, удмуртские – зеленым и т.д. Населенные пункты обозначены зведочками, реки – линиями.
На карту в виде желтых квадратиков нанесены также топонимы булгарского происхождения, оставленные творцами фатьяновской культуры, пришедшими с берегов Днепра вдоль Десны и верхней Оки. Размещение топонимов показывает, что пришельцы долгое время не смешивались с местным населением и, очевидно, вынуждали его мигрировать в поисках новых мест поселений.

Подробнее доисторическая финно-угорская топонимия рассматривается отдельно (см. раздел Финно-угорская топонимия древнейших времен)

Теперь рассмотрим полученные территории поселений древних индоевропейцев, финно-угров и тюрков в целом (см. рисунок 30). Мы видим, что эти территории нигде не накладываются друг на друга, а вплотную прилегают одна к другой, охватывая пространство, четко ограниченное на востоке и отчасти на севере большой водной преградой – Волгой. Другими участками северной границы является верхний Днепр и Западная Двина. На юге это пространство еще более четко ограничивается Доном и побережьем Азовского и Черного морей. При этом ареалы поселений этнических формирований здесь идут вплотную к этой природной границе. Только длинная и извилистая западная и юго-западная граница пространства отчасти не имеет четких географических границ, за исключением течения нижнего Днепра, а также небольших участков Буга, Вепша, Вислы, Нарева, Немана.

Рис. 30. Общая территория поселений древних индоевропейцев, финно-угров и тюрков в Восточной Европе.

После определения территорий поселений индоевропейцев, финно-угров и тюрков закономерно возникает вопрос: Почему ни одна из этих этнических групп не заселила территорию Северного Кавказа и Прикубанья? Безусловно, это не произошло потому, что эта территория уже была заселена многочисленным этносом, который мы условно называем майкопцами, и поэтому наши мигранты вынуждены были двигаться далее на север.